– Какие? Что они умеют?

Григорий упрямо покачал головой и снова принялся ощупывать свое колено.

– Ты встречал тех, которые... меняют мебель? Посуду? Делают скучающую одежду? Злые книги? Слушай!
– она шлепнула ладонями по полу.
– Хорошо, не хочешь говорить - не надо! Но ты можешь, по крайней мере, сказать есть ли такие?!

Не поднимая глаз, он хмуро ответил:

– Есть. Но ты ведь и сама должна это знать. Ты знаешь про вещи. Ты нашла меня. Ты говоришь...

– Да не говорю я!
– взвыла Эша.
– Тебе показалось! Этого быть не может! Никто меня не обучал!

– Может, - менеджер искоса посмотрел на нее, - он просто тебе об этом не сказал? Я не знаю, как этому учат. Может, ты просто не помнишь? Вот мы, например, не помним. Я не видел никого, кто знает, откуда у него... Мы лишь несколько лет такие. Мы ничего этого не умели раньше. Мы... многие из нас, и я тоже вначале решили, что это что-то вроде телекинеза... но мы встречались с такими людьми и... Они совсем на нас непохожи. У них совсем другая сила. Она... в какой-то степени соответствует законам этого мира. Физиология, биохимия мозга, физика... генетика, способность организма... Но то, что есть у нас... оно этому миру совершенно чужое. И мы... тоже стали какими-то чужими. Вначале это пугало. Теперь, - он криво улыбнулся, - теперь ничего. Привыкли. Я... в принципе, я доволен. И все-таки, - Григорий прищурился, - почему мне так знакомо твое лицо?

– Я не знаю, - тихо ответила Шталь, - но я совершенно точно знаю, что твое мне незнакомо. А...
– она наклонилась ближе, так что их носы почти соприкасались, - твои глаза... это как-то связано?..

Григорий смутился, и его удлиненное лицо даже подернулось румянцем, отчего он теперь казался совершенно безобидным.

– Это бывает... очень редко, когда я плохо себя контролирую... или злюсь. Ну... ты действительно здорово меня разозлила.

– Что будет с техникой?
– Эша медленно поднялась. Григорий остался сидеть, чуть настороженно глядя на нее снизу вверх.
– У людей ведь еще осталась ваша ревнивая техника. От постиранных попугайчиков она уже перешла к серьезным травмам людей. Кто знает, что она сделает дальше?

– Я все исправлю!
– поспешно сказал он.
– Я что-нибудь придумаю, чтобы ее вернуть. Я... ее ведь не так уж много.

– А что будет с Гошей и его подружкой?

– Не знаю, - менеджер вздернул подбородок, и его взгляд стал вызывающим.
– Если честно, мне все равно. А вот что будет со мной?

– А что мне прикажешь с тобой делать?
– Эша, фыркнув, протянула ему руку, и Григорий, уцепившись за нее, с кряхтением поднялся на ноги.
– Отвести в милицию? Кто мне поверит?! Разве что насчет вашего с Гошей заговора, а так... Арестуйте дяденьку, он учит плохому стиральные машинки!
– прошепелявила она и отдернула руку - ей показалось, что Григорий слишком уж долго ее держит.
– Другое дело, как бы ты опять не устроил что-нибудь подобное. Ты не мог бы отвернуться на секундочку, Гриша? Пардон за интимные подробности, хочу лифчик поправить, а то лямка плечо режет, неудобно.

Григорий, покраснев еще больше, отвернулся, предварительно отступив в коридорчик - очевидно, он опасался удара по затылку, но Эша не собиралась наносить удары. С ударами на сегодня было закончено - во всяком случае, она искренне на это надеялась - ее правая рука ныла и настоятельно требовала покоя. В сущности, с этим инцидентом и топ-менеджером вообще было закончено, как и с прочим подобным в обозримом будущем... но другие... Значит, не было никаких секретных приспособлений в вещах Ейщарова. Сколько их может быть, таких людей? Что они умеют? С чем они

говорят?

ты могла бы меня полюбить?

Бесшумно отступив к стене, Шталь вытащила из сплетения искусственных лиан камеру и проворно сунула за пазуху. Может, с этим и покончено, но не может же она уйти без доказательств? В конце концов, зря ей что ли расквасили нос?! Застегнув куртку, Эша потерла запястье, на котором вздулась багровая полоса, и окликнула менеджера:

– Может, в виде благодарности проводите девушку до дверей? Жутковато мне теперь ходить в вашем магазине.

– Конечно, - торопливо и с явным облегчением отозвался Григорий, подходя. Он все еще прихрамывал и вообще вид имел крайне плачевный, и Шталь невольно ощутила злорадство. Жалеть менеджера было абсолютно не за что - воспитатель кухонной техники был виноват исключительно сам. Поэтому когда они шли через отделы к задним дверям и Григорий искательно попросил ее никому о нем не рассказывать, Эша соврала без малейших угрызений совести:

– Ну конечно. К тому же, если я начну такое рассказывать, то окажусь в психушке раньше, чем этот рассказ закончу.

Он закивал, потом жалобно произнес:

– Извини за нос.

– Ладно, - буркнула Эша, - но вот я извиняться не буду, потому что не вижу оснований.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, - вдруг зачем-то сказал Григорий, открыв дверь и выглянув на улицу, где шумно играл бумажками и палыми листьями ночной ветер.
– Ну, может оно и к лучшему. Только ты... в общем...
– он замялся, - не ищи других, если вдруг захочется... Некоторые... ну... им слишком нравится то, что они умеют. Настолько, что они... ну, они изменились.