— Да и тебе бы тоже, — не осталась в долгу она, посмотрев на его промокшие одежды, облепившие мощный торс.

Полчаса спустя Тарик быстро шагал по коридору, направляясь к комнате, в которой жила его жена. Это был долгий путь. Их разместили на почтительном расстоянии друг от друга. Тарик свернул за угол и остановился у третьей по счету двери. Подняв руку, постучал три раза. Дверь скрипнула, и Джейн выглянула из комнаты.

— Да?

Это прозвучало как-то не слишком приветливо. Он взглянул на влажные волосы Джейн и просторный халат, который закрывал ее с головы до ног, обнажая только шею.

— Просто хотел удостовериться, что ты в порядке.

Странно, извинился. Впервые за долгое время их общения.

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Со мной все в порядке, не сахарная, не растаю от простого дождя. Зачем ты пришел, Тарик?

— Мы не сможем уехать, как планировали раньше, дождь размыл дорогу. Я бы использовал королевский вертолет, но сейчас ни один недоступен. А отзывать их я не вправе, они выполняют ответственную операцию.

Джейн выдохнула:

— У тебя есть новости об отце?

— Он чувствует себя гораздо лучше. Я опять разговаривал с ним, — Тарик приблизился к ней. — Он знает, что нам придется остаться тут еще ненадолго, и благословил меня.

— Как дела у вас с Каримом? Пришли к соглашению?

— Я не думал, что все это так надолго затянется.

Однако своими разговорами о дожде и политике он ее только отвлекал от главного своего намерения. Ему хотелось понять, какие чувства она испытывает к нему. И это не укрылось от внимательных женских глаз.

— Дай мне пройти. Нам надо поговорить.

Джейн не сдвинулась с места. Она лишь закусила губу и проговорила:

— О чем нам говорить?

Его взгляд остановился на ее губах. Вот чего он хотел больше всего на свете: прикоснуться к этим драгоценным кораллам. Тарик отвел взгляд.

— О том, почему я не могу доверять тебе. И могу ли вообще.

Джейн тяжело вздохнула.

— Тарик, уже слишком поздно обсуждать это. Столько воды утекло.

— Может статься, что нет, — он приналег на дверь, пытаясь войти. — Ведь я только сегодня узнал о твоих иррациональных тревогах по поводу других женщин в моей жизни.

— Иррациональных? — возмутилась она, отворив дверь.

Тарик бросился внутрь, пока Джейн не передумала. И тут же остановился как вкопанный.

— Что?! — вырвался у него львиный рык, когда он увидел бедную обстановку комнаты. — Ты живешь в этой крысиной норе?

Она истово закивала.

— Нет, здесь мы точно не останемся. Идем, — и он схватил ее за руку, увлекая прочь.

— Но ты же сказал, что из города невозможно выехать, — запротестовала Джейн.

— Из города, но не из крепости Али. Он оскорбил меня, теперь я это вижу. Можно найти приличную гостиницу, что я и собираюсь сделать.

— Нет, не надо, остановись, — взмолилась Джейн, предвидя сложности, которые могут возникнуть в переговорах с Каримом. — Думаю, он этого вовсе не знает. Это происки Лейлы. Не обращай внимания.

— Ты моя жена, и тебя должны уважать так же, как и меня, — гремел Тарик.

— Но если меня не уважаешь ты, кто тогда меня будет уважать?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Ты слишком многого хочешь. Не забудь, у тебя был чужой ребенок.

Джейн тяжело вздохнула.

— Мы с тобой никогда не поймем друг друга.

Тарик поймал ее руку и сжал.

— А знаешь, что хуже всего? — его голос надломился. — Я до сих пор хочу тебя. Несмотря на все это.

И она поняла, что признание далось ему с трудом.

Но он продолжил:

— Я думал, что смогу с этим справиться, смогу подавить это чувство. Но когда увидел тебя там, в аэропорту, и сейчас, под этим дождем, в этих мокрых облегающих одеждах… — он поднял руку и коснулся ее груди, — все во мне взбунтовалось. Я побежден. Я больше не могу ждать.

— Тарик!

Не желая больше сдерживать себя, Тарик придвинулся к ней, и его губы накрыли ее полуоткрытый рот в жарком порыве безумной страсти. Джейн хотела было возразить, но в следующее мгновение поддалась чувству и…

— Тарик, — выдохнула она.

Он притянул ее ближе к себе и обрушился градом поцелуев, едва не задушив в объятиях. Она взъерошила его волосы, наслаждаясь их шелковистостью и мужским ароматом.

Тарик простонал. Потом поднял голову:

— Не могу заниматься с тобой любовью в этой крысиной норе. Идем со мной.