Я не возражаю, помня о манерах, но дело обстоит как раз наоборот. В нашей комнате я чувствовал себя в безопасности, а здесь — всего боюсь.

Доктор Клей разговаривает с Ма о том, почему у нее возникло желание ударить бабушку.

— Этого делать нельзя, — говорю я.

Она мигает:

— На самом деле я не хочу никого бить. Но иногда вдруг возникает такое желание.

— А вам когда-нибудь хотелось ударить ее до того, как вас украли? — спрашивает доктор Клей.

— Да, иногда хотелось. — Ма смотрит на него, а потом вдруг начинает смеяться, только ее смех больше похож на плач. — Отлично, я вернулась в свою прежнюю жизнь.

Мы проходим еще одну комнату с двумя предметами, которые, как я знаю, называются компьютерами.

Ма говорит:

— Отлично, я пошлю парочку электронных писем своим друзьям.

— Кому из девятнадцати?

— Нет, моим старым друзьям, которых ты еще не знаешь. — Она садится и начинает бить пальцами по буквам, а я смотрю. Она хмурится, глядя на экран. — Не могу вспомнить свой пароль.

— А что это такое?

— Я стала такая… — Она закрывает руками рот и с хлюпаньем втягивает воздух через нос. — Не обращай внимания. Послушай, Джек, давай найдем что-нибудь интересное для тебя.

— Где?

Она двигает мышкой, и на экране возникает рисунок Доры. Я подхожу поближе, и Ма показывает мне, как надо двигать маленькой стрелкой, чтобы продолжить игру. Я собираю по кусочкам разбитое волшебное блюдце, и Дора вместе с Бутс хлопают в ладоши и поют песню, в которой благодарят меня. Это еще лучше, чем смотреть телевизор.

Ма сидит за другим компьютером и просматривает книгу с лицами. Она говорит, что это — самая последняя новинка техники. Она набирает имена, и лица начинают улыбаться.

— А они и вправду очень старые? — спрашиваю я.

— Нет, им всем лет по двадцать шесть, как и мне.

— Но ты сказала, что они старые.

— Это означает, что я познакомилась с ними очень давно. Но как же они все изменились… — Она приближает лицо к экрану и шепчет: — Эта теперь в Южной Корее, а эта уже успела развестись…

Потом она находит новый сайт с видеофильмами, в которых поют и танцуют. Она показывает мне двух котов, пляшущих в балетных тапочках, и я смеюсь. После этого она заходит на другие сайты, под такими заголовками, как «Тюремное заключение» и «Незаконные сделки». Она просит, чтобы я дал ей возможность почитать то, что ее интересует, поэтому я снова играю с Дорой и выигрываю звезду, которую можно выключать.

Тут я замечаю, что у двери кто-то стоит, и от неожиданности вздрагиваю. Это — Хьюго, но сейчас на его лице нет улыбки.

— У меня в два часа сеанс связи.

— А? — спрашивает Ма.

— У меня сеанс связи в два часа.

— Извини, но я тебя не понимаю…

— Каждый день в два часа я общаюсь со своей мамой, она ждет меня уже две минуты. Это указано в графике, который висит вот здесь, на двери.

Когда мы возвращаемся в свою комнату, я замечаю на кровати маленькую машинку с запиской от Пола. Ма говорит, что она слушала похожую в тот день, когда ее увез Старый Ник, только у этой есть картинки, которые можно передвигать пальцем, и в памяти у нее хранятся не тысячи, а миллионы песен. Она вставляет в уши какие-то маленькие штучки и начинает кивать в такт музыке, которую я не слышу, и тихонько напевать о том, что каждый день она превращается в миллион разных людей.

— Дай и мне послушать.

— Эта песня называется «Горько-сладкая симфония», когда мне было тринадцать лет, я слушала ее не переставая. — И Ма вставляет мне в ухо одну штучку.

— Ой, это слишком громко, — говорю я и выдергиваю эту штучку из уха.

— Осторожнее, Джек, это мне подарок от Пола.

А я и не знал, что это ее машинка, а не моя. В комнате у нас все было общим.