По дороге из аэропорта в Тбилиси красуется новенькое здание Министерства внутренних дел, открывшееся весной 2009 года, сделанное в основном из стекла. Прозрачные стены [56] как символ открытости, детские рисунки на стенах в кабинете министра производят неизгладимое впечатление на стороннего наблюдателя, у которого к тому же выработалась привычка с опаской относиться к правоохранительным органам.

«Мы, – говорит Вано Мерабишвили, – это ведомство, которое оказывает услуги населению. И мы постоянно задумываемся над улучшением качества этих услуг» [57] .

Современное Министерство внутренних дел Грузии в начале 2004 года объединило в себе Министерство государственной безопасности, Департамент экстренных ситуаций, Департамент охраны нефтепровода и пограничный департамент. Общая численность сотрудников при объединении сократилась с 75 до 27 тысяч (4 тысячи из которых – пограничная служба), а среднемесячная зарплата сотрудника министерства выросла с 56 долларов в 2003 году до 443 долларов в 2007-м.

Сейчас в Грузии за безопасность внутри страны ответственен только один орган, который постоянно подтверждает свою эффективность. Например, практически полную победу удалось одержать над ворами в законе. Ни в одной другой республике бывшего СССР институт воров в законе не имел столь всеобъемлющего значения и влияния, как в Грузии. Воры в законе, как и коррупция, были едва ли не визитной карточкой Грузии. Прошлой Грузии. Как и в ситуации с коррупцией, мало кто верил в то, что эти авгиевы конюшни вообще могут быть расчищены.

По инициативе Саакашвили 24 июня 2004 года парламент принял уникальный в мировой юридической практике закон «Об организованной преступности и рэкете», в котором впервые получили официальное признание термины «вор в законе», «воровской мир», «разборка». Согласно этому закону «член воровского мира» может быть арестован и осужден не за совершение конкретного преступления, а только лишь за членство в таком объединении. Если вор в законе подтверждает свой статус, его привлекают к ответственности. Если он отказывается, то, согласно понятиям воровского мира, за это ему грозит уж точно не менее суровое наказание «коллег».

Мне доводилось слышать критику этого закона на том основании, что подобная практика плохо соотносится с понятием свободы собраний. Но ведь речь идет об организации, нарушающей права и свободы других граждан. На том же самом основании в любой стране борются с нацистскими или сектантскими организациями, ограничивая свободу подобных собраний.

Вор в законе (даже не совершивший конкретного преступления) осуждается на срок от трех до восьми лет с конфискацией имущества, принадлежащего не только ему, но и членам его семьи и лицам, имеющим к ним какое-либо отношение, если они не смогли доказать законность приобретения этого имущества. Агентство финансового надзора, кстати, до присоединения к ЦБ в декабре 2009 года располагалось в бывшем доме известного вора в законе Захария (Шакро) Калашова. Роскошное четырехэтажное 74-комнатное здание в сосновом бору в пригороде Тбилиси – Цкнети, где, кстати, официально строительство было запрещено, конфисковали в 2006 году.

Большинство грузинских криминальных авторитетов, ощутив непосредственную угрозу, сбежали преимущественно в Россию. Тех же, кто не успел, посадили в специальную тюрьму исключительно для представителей данной категории, что стало последней каплей в борьбе с этой заразой. В обычной тюрьме вор в законе имеет привилегированное положение, остальные заключенные – его обслуга. Когда всех воров в законе посадили в отдельную тюрьму, это не только ужесточило условия их заключения, но и облегчило жизнь других осужденных.

«Раньше мало того что на семью обрушивалась трагедия – родственник за решеткой. Так вдобавок еще родные вынуждены были каждый месяц приносить деньги ворам в законе. Такие порядки те устанавливали в общих тюрьмах», – вспоминает Утиашвили.

Когда посадили первую партию воров в законе, стало очевидно, что гордиев узел не разрублен, так как те продолжали контролировать свои группировки по мобильным телефонам. Тогда им запретили всякое общение с внешним миром, встречи разрешались только с адвокатами. В тюрьме установили «глушилки» для мобильной связи. Такие суровые условия содержания в марте 2006 года вызвали бунт, который был подавлен спецназом МВД. Одиннадцать заключенных погибли. Беспорядки больше не повторялись.

Сегодня как далекое прошлое вспоминают результаты опроса школьников Кутаиси (некогда центра преступного мира), проведенного в 2002 году: тогда 25 процентов мальчиков сказали, что хотели бы стать ворами в законе, а 35 процентов девочек – женами воров в законе.

Был у меня очень тяжелый эпизод, когда моим грузинским друзьям позвонили и сказали, что к их знакомому ночью пришли люди в форме с автоматами и забрали его в полицию. Всех охватила растерянность, высказывались разные предположения. И вот эта ситуация проявила, насколько разными стали наши страны. Первая мысль, возникшая у меня: произошла какая-то ошибка, полицейские, не разобравшись, хватают всех подряд. Первая мысль, возникшая у моего друга: как же так, зачем его приятель ввязался во что-то противозаконное, не будь он виновен, полиция бы к нему не пришла!

Конечно, остаются проблемы. Например, страшная ситуация с наркоманией. До сих пор не найдены действенные способы борьбы с этим злом. Ужесточено наказание за употребление наркотиков: лишают водительских прав на три года, даже если наркоман был не за рулем, отнимают разрешение на хранение оружия, запрещают занимать должности в госучреждениях. Но пока эти меры позволили только убрать наркоманов с улицы.

В то же время в Грузии больше не похищают людей, машину теперь можно спокойно оставить на улице на ночь, больше нет необходимости держать в автомобиле коробочку с мелкими деньгами, чтобы откупаться от гаишников на каждом повороте.