«Меня очень часто язвительно называют адвокатом правительства. Нет, я не адвокат. Просто я не хочу, чтобы повторилась ситуация, когда похитили моего отца и брата и никто не хотел мне помочь. Сейчас уже никто не помнит, что похищение людей – это был бизнес самых серьезных правоохранительных органов», – вспоминает Эмзар Джгереная, редактор журнала «Экономика Грузии», советник министра экономики в 2003–2004 годах.

Новая полиция сразу же стала символом реформ новой власти. Реформа полиции подкрепила мандат доверия власти и дала силы и уверенность для проведения других реформ. Когда оказалось, что Грузия может иметь хорошую полицию, а выделяемых средств, если их не разворовывать, достаточно для улучшения ситуации, то стало очевидным, что разрешение и других проблем возможно и неизбежно.

«Приватизация дает три результата. Первый, хотя и не самый главный, – это доход в бюджет. Второй – трансформация собственности из государственной в частную, что, в свою очередь, приводит к развитию более эффективного частного сектора. И третий – борьба с коррупцией, неизбежно возникающей там, где деньги соприкасаются с государством», – объясняет Каха Бендукидзе.

В Грузии, как и в других постсоветских странах, государственная собственность стала переходить в частные руки в самом начале 1990-х годов. Приватизация была возведена в ранг экономических приоритетов, но касалась почти исключительно малых и средних объектов, большая часть которых почти полностью стала частной к 1998 году, в то время как крупных объектов она практически не коснулась. При этом особого фискального эффекта массовая приватизация 1990-х не принесла.

Эдуард Шеварднадзе вспоминает, что «старался быть очень осторожным при продаже объектов», даже относит к своим ошибкам то, «что поспешил с приватизацией государственных предприятий» [58] , а к ошибкам Михаила Саакашвили – продажу крупных «стратегических» объектов.

Саакашвили в своей речи по итогам 2004 года сказал: «Во время правления Шеварднадзе было продано до 90 процентов государственной собственности, но из этого страна практически ничего не получила, а мы за один год от приватизации остальных 10 процентов планируем получить до 200 миллионов долларов» [59] .

В этих словах отражается особенность подхода новой власти. В 2003 году были проведены только две масштабные сделки, которые окрестили тогда чемпионскими. Это передача китайскому посольству здания за 1 миллион долларов, а также (прямо перед Революцией роз) продажа 51 процента акций Зестафонского завода ферросплавов за 7,5 миллиона долларов. Причем обе сделки состоялись без аукциона: правительство подготовило сделку, а одобрил ее президент. Впрочем, самым распространенным способом приватизации в дореволюционной Грузии оставался аукцион, хотя и формальный. Объявления о продаже того или иного объекта печатались только в газете «Собственник», которая выходила тиражом в триста экземпляров. Так что если кто-то серьезно претендовал на покупку, то он просто выкупал весь тираж, и о предстоящем аукционе никто ничего не знал.

Каха Бендукидзе объясняет:

Старт широкомасштабной приватизационной политике был дан 15 июля 2004 года, когда Министерство экономики Грузии представило список из 372 объектов, подлежащих приватизации на первом этапе (2004–2006 годы) [60] . Всего планировалось продать около 1800 мелких, средних и крупных предприятий.

Так началась реализация концепции, о которой Бендукидзе объявил 1 июня 2004 года прямо у трапа самолета, привезшего его в Тбилиси: «Продается все, кроме совести».

Пожалуй, самым подготовленным для продажи объектом – с точки зрения правильности оформления документов, включая документы на землю и т.д., – к сентябрю 2004 года оказалась гостиница «Интурист» в Батуми. В свое время это была элитная гостиница, спроектированная известным советским архитектором Алексеем Щусевым. Полгектара земли в центре города вблизи Черного моря.

Каха Бендукидзе рассказывает: «Я попросил руководителя администрации президента [Ираклия Чубинишвили] посоветовать человека, который точно не будет договариваться за моей спиной. Ираклий связал меня со своим приятелем, который занимался бизнесом вместе с братом – телефоны продавал. Пришел очень приличный парень, врач по образованию, понравился, я его оформил своим советником».

Это был Шалва Кочладзе. Врачом он никогда не работал, а вот второе образование в сфере бизнеса, полученное в Австрии, пригодилось. Еще до революции Кочладзе был региональным директором по Закавказью в нескольких крупных корпорациях. Продажи – это действительно его конек. Став своего рода проект-менеджером процесса приватизации, Шалва приступил к поиску инвесторов для первого объекта. Спустя некоторое время ему позвонил его давний знакомый Бадри Патаркацишвили [61] .