— Боюсь, это очевидно. По меньшей мере мне. Но вы очень скрытны, и я уверен, больше никто ни о чем не подозревает, — заметил герцог, с трудом сдерживая смех.

Женевьева мрачно взглянула на него:

— Как же мне повезло, что именно вы это заметили и решили меня помучить!

Он рассмеялся. Смех у него был приятный, такой глубокий и искренний. Женевьева заметила: его непросто рассмешить. Ей было радостно осознавать, что ей это удалось.

И это оказалось его слабым местом. Она могла заставить его неожиданно смеяться.

Однако у Женевьевы был припасен еще один сюрприз. Она прямо спросила его:

— Скажите мне, лорд Монкрифф, раз уж мы заговорили столь откровенно, какую игру вы ведете?

Нет, герцог не был застигнут врасплох, но вопрос Женевьевы заставил его на мгновение замолчать.

— Игру? Я не понимаю. Почему вырешили…

Женевьева так тяжело вздохнула, что ей показалось, будто заколыхалась трава рядом с ними.

— Довольно, — раздраженно прервала она. — Очень умные люди зачастую считают, что нет никого умнее их. А это не очень-то умно с их стороны, вам так не кажется?

— После короткого знакомства с вами, мисс Эверси, я бы никогда не счел вас глупой.

Она не желала слышать утешений, особенно сказанных столь ироничным тоном.

— Теперь я буду исключительно умной. Вы изо всех сил пытались ухаживать за мной, и это, могу вас заверить, приводило меня в замешательство, создавало массу слухов и вызывало у окружающих смех. Но на самом деле я вас не интересую. Я совсем не похожа на леди Абигейл. А вот Миллисент похожа. Вы заметно любуетесь ею, когда она поблизости, а ведь она и внешне очень напоминает леди Абигейл. Уверена, у меня есть несколько привлекательных свойств, как мне говорили другие молодые люди. Но только вас они не интересуют. Вы ведете какую-то вашу игру. Я хочу знать, что это за игра. Ведь вам не нужно мое приданое.

Невероятно, но ее слова позабавили герцога. В его глазах вспыхнула восторженная ирония.

— Привлекательные свойства? Возможно, я просто люблю разнообразие…

— Довольно! И вот еще что: когда вы смотрите на моего брата Йена или слышите его имя, в ваших глазах мелькает какое-то зловещее выражение. И это всякий раз. И это не очень умно с вашей стороны. И да, полагаю, я единственная это заметила.

О Боже!

Наступила такая тишина, словно над ними вдруг раскрылся незримый купол. Герцогу уже не было смешно.

Женевьева никогда не видела его таким притихшим. Он словно хотел скрыться, как дикое животное, сливающееся с окружающим пейзажем благодаря маскировочной окраске в надежде избежать нападения или собираясь напасть. Она загнала его в угол, и ему это не понравилось. И тут Женевьеве стало страшно, так как она не сомневалась, что герцог опасен, изобретателен и безжалостен, особенно когда у него нет выхода.

Она догадывалась, что это случалось с ним не так уж часто.

Видно было, как он напряженно думает. Ее сердце учащенно билось, но разочарование сделало ее безрассудной и смелой, и впервые в жизни ей стало все равно.

Женевьева с неумолимым видом ждала его ответа. Она и глазом не моргнула.

Герцог вздохнул:

— То зловещее выражение, которое вы якобы замечаете на моем лице, всего лишь следствие несварения желудка.

Но голос у него был чуть раздраженный. Веселые нотки вернулись, но теперь к ним примешивалось предостережение. Он не потерпит подстрекательств с ее стороны.

Женевьева понизила голос:

— Что сделал Йен? Это имеет какое-то отношение к леди Абигейл? Я знаю своих братьев, лорд Монкрифф.

Молчание. Ветерок снова взъерошил его волосы. Его лицо было очень суровым. Он посмотрел на нее, потом отвернулся и перевел взгляд на Йена. Казалось, герцог высечен из гранита.

Женевьева была рада, что она сейчас не на месте Йена.

— Вы слишком много себе позволяете, — холодно ответил он.

— Позволяю? Я позволяю?! Я полагаю, это прежде всего относится к вам. Что такого натворил Йен? Можете мне довериться. Я никому не скажу.

Она смотрела на профиль герцога: мужественный подбородок, в котором не было ни малейшего намека на мягкость, сурово сжатые губы, изящный нос, прямой, словно лезвие, — все как будто выточено из камня.

— То, что сделал Йен, не предназначено для ушей дам, мисс Эверси. Скажу только, что это было смертельное оскорбление. Меня могли бы повесить за его убийство, но немногие мужнины отважились бы меня осуждать.

Вот как. Женевьева шумно выдохнула.

Холод, исходящий от герцога, должен был отпугнуть ее. Но теперь она понимала, что именно это и было его намерением.

— Смертельное оскорбление? Я не настолько невинна, как вы думаете. Мне известно, что Колин чуть не умер из-за того, что карабкался по шпалерной решетке в окно замужней графини. Мне известен распутный нрав моих братьев. Но уверяю вас, у них доброе сердце…