Шрифт:
Когда много позже у нас с Борисом Андреевичем Аркадьевым зашел разговор о тех событиях, он с горечью произнес: «Обидное недоразумение, что был пущен слух о нашем соглашении с «Трактором». У меня сердце остановилось, когда один из сталинградцев ахнул в нашу штангу». Аркадьеву нельзя не верить — такой он был человек.
Сейчас, ознакомленные с разнообразными новейшими методами, мы вольны допустить, что обошлись и без тренера. Сами футболисты уже на поле могли вступить в переговоры, приведя доводы: «Вам ничего не светит, а для нас результат всего года».
Нет, я не имею никаких оснований сомневаться в истинности итогов тех двух матчей: и ЦДКА и «Динамо» в ту пору были на голову сильнее остальных команд, могли кого угодно переиграть с крупным счетом. Просто сама ситуация была исключительной, небывалой. Чтобы она не повторилась, во избежание кривотолков, и ввели дополнительный матч за звание чемпиона в случае равенства очков.
Припоминаю пересуды на трибунах по поводу еще двух матчей: в 1951 году «Спартак», как тогда говорили, «помиловал» «Торпедо», а в 1957 году то же самое будто бы сделало «Динамо», уступив «Локомотиву». В обоих случаях и «Торпедо» и «Локомотиву» угрожал вылет из высшей лиги.
Об этих четырех матчах и вели речь исследователи. Если допустить, что все так и было, как поговаривали, то, разумеется, «товарищеские» побуждения не спасают тех, кто поддавался. Исследователи вправе быть злопамятными.
Предположим худшее: четыре сомнительных матча. Но ведь — за десять лет! Явлением не назовешь, процент ничтожный. Уродливые исключения — да. Смалодушничали, поступили некрасиво. Но и не «холера»!
Беда навалилась в облике эпидемии. Не стихийной, безотчетной, а намеренной имеющей, с позволения сказать, и практическое и теоретическое обоснование. Заметьте, произошло это в годы, получившие наименование «застойных», когда повсюду в ходу были приписки.
Не исключено, что кому-то из читателей покажется, что сговорам автор уделяет чрезмерное внимание. Одно скажу: если бы вокруг футбола громоздилось столько непотребных слухов в предвоенные годы, когда я с друзьями записался в болельщики, мы бы не связали с ним свою жизнь, интерес испарился бы, съеденный брезгливостью. Поэтому и не мыслю себе будущего футбола без чистоты нравов.
Вынужден оговориться, что и самому журналистскому подразделению требуется бдительность.
Вел я острый разговор с представителем футбольного клана, и вдруг он в ответ на мои обвинения, отведя в сторону глаза и понизив голос, произнес:
— А ведь иной раз то, как пишет журналист, зависит от приема, оказанного ему в команде...
Собеседник был слишком тертым калачом, чтобы назвать имена. Футбольные практики осторожны, они на тропе войны, ни одна веточка не должна хрустнуть под ногой. «Мне еще работать» — так они выражаются. Это репортерам пристало лезть напролом, через кустарник, не боясь себя обнаружить.
Ядовитая реплика оборвала наш разговор. Он, наверное, остался доволен собой: сравнял счет. Меня же его глухой анонимный намек вынудил трудно задуматься. И припомнить, что в самом деле такой-то журналист неведомо почему годами ездит в командировки по одному и тому же маршруту, другой преувеличенно расписывает победы клуба, а когда провал — умолкает, третий всеми силами, рассудку вопреки, выгораживает тренера, не имеющего заслуг...
Что ж, как видно, приходится считаться и с попытками втаскивать репортеров в «сферу влияния». Это осложняет наши задачи, но не меняет их.
В 1987 году грянула дисквалификация на шесть матчей стадиона в Ланчхути за хулиганское поведение зрителей. В том году беспорядки полыхали еще и в Киеве, и в Вильнюсе.
Всезнающий болельщик, исследователь, тут же подскажет, что трибунные эксцессы возникали и в далеком прошлом, на стадионах Москвы и Ленинграда. Верно. Но их периодичность была, как и у сомнительных матчей, раз в десять лет, они воспринимались подобно вскинувшимся тайфунам, тут же бесследно исчезавшим. Да и были они нечаянными, без вожаков, без тайной изготовки — прямой горячей реакцией либо на бесстыдное подсуживание, либо на вспышку грубости на поле.
Напрашивается, что современные юнцы — они и есть заводилы — впали в грех обезьянничанья сверстникам из Англии, ФРГ, Голландии, Италии, уже несколько лет организованно избравшим стадионы для буйства и побоищ, чем вгоняют в трепет публику, полицию, футбольные власти и министров.
Не намерен брать на себя лишнее, сам бы с превеликим интересом прочитал изыскания на сей счет психологов, социологов, руководителей молодежи.
Но и без того репортеру есть к чему приложить руку. Свою долю ответственности за состояние умов и эмоций несет и футбольный отряд.
Прежде расскажу одну историю.
Был я на представительном международном юношеском турнире в Монако в качестве руководителя делегации. Поступило приглашение: «Вас, тренера и доктора просят на ужин по случаю шестидесятилетия тренера». Подготовили подарок и отправились. Я ожидал увидеть за ужином представителей всех восьми команд, участвовавших в турнире, но недосчитался половины. А надо заметить, виновник торжества — человек известный, с европейским именем. Мой журналистский интерес был задет. Когда ритуальный контур вечера потерял строгие очертания, я подсел к юбиляру со своим вопросом. Хотя и понимал, что выбор приглашенных — его личное право, но что-то меня подталкивало спросить. И ответом был следующий монолог: