Шрифт:
И что же мы имеем? Точно, МГБ. Ишь ты, не майор, целый подполковник, Санников Владимир Захарович. Управление такое-то, отдел такой-то. Плохо, товарищ подполковник, явно засиделись на кабинетной работе, а у вашего шефа никого надёжного и с нужным опытом не нашлось.
Он перебросил удостоверение обратно, оно аккуратно легло прямо перед хозяином.
– С этого бы и начинали. Так чем могу служить, Владимир Захарович?
У того аж губы сводило от необходимости отвечать.
– Вам просили передать, что встреча состоится в другом месте. И время уже подошло… Кроме того – вас одного приглашали. Прошу к машине.
– Не поеду, – спокойно ответил Ляхов. – Если б с этого начали – подумал бы. Сейчас – точно нет. Вы на меня злые: в кабине по затылку стукнете или какой гадостью в лицо брызнете. А уж внутри конторы или на служебной квартире – тем более. Ему надо – пусть сюда и едет. Я, по вашей милости, даже и не позавтракал, теперь обедать придётся. Так и передайте. За то, что мне с девушками кайф поломали, я отдельно обижен. Короче – не смею задерживать. Возвращайтесь к своей «тыловой заставе» на скамеечке, оттуда веранду хорошо видно. Обещаю до четырнадцати ноль-ноль не исчезать. Да, вот ещё, подполковник, – сказал он, подводя как бы последнюю черту под разговором. – Опять вы соврали, не знаю уж для чего. Слова «просят» ваш начальник точно не произносил. Сказано было примерно следующее: «Бери пару своих сотрудников понадёжнее, и доставьте мне этого козла мигом, а брыкаться начнёт – действуй, как учили!» Если бы «попросить», так он бы мне сам позвонил, номер знает, и договорились бы полюбовно. А ты и такой ерундовой задачи выполнить не сумел. В моё время я бы такому, как ты, и на старшего лейтенанта представления не подписал, ибо умею в людях разбираться. А ты – нет, и твой начальник – нет. Идите…
Фёст сам себе удивился, произнеся такой длинный и логически безупречный период [135] .
О том, что любые попытки Санникова с его командой предпринять ещё какие-то «логически небезупречные», зато «эмоционально окрашенные» действия повлекут за собой полный провал не только до боли примитивно задуманной, но ещё хуже исполненной операции, он говорить не стал.
Вспомнились то ли шестой и седьмой, то ли девятый и десятый постулаты Александра Ивановича. «Если сумел довести противника до белого каления, этим и ограничься. На очень горячую железку плевать не надо». И – «Даже Наполеона проще отпустить из Москвы на старую Смоленскую дорогу, чем навязывать ему уличные бои в городе. Товарищи Сталин и Жуков в случае с Паулюсом этого не поняли».
135
В данном случае «период» – приём риторики: сложное предложение, интонационно и по смыслу распадающееся на несколько частей, но завершающееся общим, логически безупречным выводом.
Санников с товарищами отправились по той самой «Смоленской дороге», к скамейке напротив ресторана, где их с интересом ждали бойцы группы прикрытия. Оттуда и стали звонить, сразу по трём телефонам отчего-то. Впрочем, кто-то мог звонить и жене или подружке, сообщить, что намеченный уик-энд отменяется.
Герте с Людмилой, вернувшимся с позиции «засадного полка», биноклей не требовалось, чтобы наблюдать за противником, расположившимся в сотне метров, они умели подстраивать остроту зрения по принципу трансфокатора. Но кроме сделанного Санниковым доклада начальству, ничего осмысленного они по губам оперативников не прочитали. Перемежающийся малоинформативными фразами мат – и только. А кто бы на их месте не матерился, медленно, с трудом въезжая в ситуацию, в какую их поставили сначала командиры, а потом и этот… Фраером и козлом Ляхова, правда, никто не назвал. Испытали положенное уважение к достойному противнику.
Вадим вкратце пересказал девушкам суть происшедшего разговора и собственный план на предстоящую встречу.
– А вы не боитесь, что нас всё же попытаются перестрелять вон с той пятнадцатиэтажки? – спросила Герта, указав на жилую башню полукилометром севернее. Три её верхних этажа очень удобно возвышались над вершинами столетних лип. И это было единственное подходящее для снайперов место, если не считать окрестных кустов.
– Вот тебе и задача, – сказал Ляхов, – держи объект под контролем, ни на что более не отвлекаясь. Остальное – мы с Людой.
Герта кивнула, сориентировав свой блок-универсал в указанном направлении.
Официантка, опасливо-уважительно посматривая на Вадима, но лишних слов, выходящих за пределы её непосредственных обязанностей, не произнося, подала «агнешку на шкара», которой славился этот ресторан. Проще говоря – большой чугунный мангал с раскалёнными, но без пламени углями внизу и сковородой, накрытой крышкой, сверху. Под крышкой – тонко нарезанные ленточки ягнятины, болгарского перца, помидоров и масса всяких специй. Вкуснятина! Особенно если запивать терпким красным вином.
Вадим, кстати, с самого первого дня знакомства с «валькириями» не переставал удивляться их великолепному аппетиту. Девушки никогда не жеманничали, типа «бежала через мосточек, ухватила кленовый листочек». Нет, они, не скрывая склонности к гурманству, с тем же успехом могли питаться из солдатского котелка и с нормальным солдатским азартом. Понятно, что офицерская служба в войсках спецназа требовала массы энергии. Те, в институтских учебниках прописанные нормы калорийности, вроде: «Семь тысяч калорий косцу и кузнецу, три с половиной – работнику умственного труда», совсем не учитывали, что двадцатипятикилометровый марш-бросок с полной выкладкой и штурм-полоса на финише, и стрельба, из чего прикажут, на промежуточных рубежах – побольше усилий требует, чем «коси коса, пока роса».
Сейчас Людмила и Герта, не оставив без внимания закуски, серьёзно обратились к баранине.
Да и гость не заставил себя ждать. Наверняка ведь сидел поблизости с биноклем и, несомненно, матерился, наблюдая за «мастер-классом» своего посланца. Легко, думаете, видеть, как сыплется на свой страх и риск предпринятая акция? Шансы которой и так болтаются, как стрелка поломанного спидометра, от нуля до двухсот километров, пока машина, взрёвывая мотором, так и не трогается с места.