– Что?.. – опустились руки у Людмилы.

Анька наморщила лоб и пробовала улыбнуться.

– Бегает по деревне... ищет меня...

Людмила вместо ответа всё шире раскрывала глаза и рот.

Она увидела его ещё наверху, спустившись в ложбину ручья. Вернее, услышала сначала повизгивание Альфы. Потом, за изгибом дороги, в серой шинели... Сразу бросились в глаза ярко-зелёные погоны. И будто бы окатило лицо студёным Норвежским ветром. И сразу остановилась, вместо прилива силы, ощутила знобящую слабость. Он увидел её и сразу побежал, путаясь в длинных полах шинели. Ноги скользили в окаменевших сапогах. Шинель была в снегу, и розовое лицо в улыбке. Мелкая дрожь забила её. Больше боялась, чтобы не придавил ей живот сильно. Он остановился в двух-трёх шагах, и только искал её бегающий взгляд. Шагнул ещё и мягко и легко подхватил на руки.

Иностранцы, кто был поближе, поворачивали головы и останавливались. Стояли и улыбались. Потом, видели они солдат опустил деву на снег и они долго не шевелились, прижавшись друг к другу. Молчали. А может издалека не было слышно. Никто не считал сколько прошло минут, перед тем как они медленно двинулись к самому руслу. Одни, по широко разгребённой дороге, обрамлённой глыбами снега, шли, обнявшись, к первому посёлку. Затем свернул на какую-то едва заметную тропинку и часто проваливаясь в снег, не отрывая рук друг от друга, шагали неуклюже к одиноко стоящему домику среди кустарника.

Ещё издалека залаял чёрный Пегас, брякнув цепью и бегая из конца в конец длинно-натянутой проволоки. Не узнал подросший пёс Андрея в странной одежде, и пропавшего на несколько месяцев неведомо где.

Анька не выдержала.

– Пегас! – отчаянно выкрикнула, - ты что?!

Рыча, овчарка выпрямила стрелками уши и замерла, опустив хвост.

– Пегас! – крикнул Андрей, смеясь.

Собака застыла, не дрогнув, и водила незаметной мочкой носа.

– Ты что! Не узнал, да? – ожила наконец Анька.

Ощутила какой-то жар внутри, взглянула Андрею в лицо блестящими глазами и взвизгнув смехом, обхватила горячими руками его за шею.

Собака вскочила на задние лапы, как конь на дыбы и завертелась на месте, махая распушившимся хвостом. Людмила Борисовна, накинув какую-то шаль на голые плечи, сошла грузно с крыльца и всхлипывая, в тапочках, по снегу, поспешила через двор к сыну. Анька, сияя от счастья, расцепила наконец пальцы.

Пробравшись за домик, через кусты и двор, чтобы наговориться наедине, незаметно вошли в дом Вадика и Ольги. Остаток дня пролетел в разговорах. Коротких, торопливых. О всём сразу, обрывками со смехом и пышным застольем. Появилась Ольга, к вечеру приехал Вадик. Анька совсем оттаяла и вернулась в реальность текущих дней. Разлука оказалась дольше, чем их совместная жизнь. Но оказалось, что счастье совсем рядом и только ушло на время, как уходит солнце на ночь. Но эта снежная ночь для неё стала вечной и бессонной, и трудно было поверить, что настанет утро. Весеннее светлое утро, когда он снова будет рядом, и уже навсегда. Иногда не верилось... Что всё было... И только странные ощущения в организме говорили ей, что память не обманывает. Боялась, каким он вернётся? Как посмотрит, как будет относиться? Ведь теперь...

И закружилась голова от слов, что услышала по дороге. И поплыло в глазах, проваливаясь в снег, не могла осознать, он так любит!.. Он так ждал! Рвался к ней! И тут же спросил о маленьком. Тут же... И где он слова такие нашёл... Простые совсем, но так произнёс... И только слушала, прикрыв глаза, не могла ответить ни слова. Сменилась туманом дрожь, а сейчас волнующее счастье сменило туман. И стало стыдно за себя. За свои трусливые, шаткие мысли.

Сейчас её просто распирало от радости. То и дело подходила и усаживалась к нему на колени. И видела, как он всё время бросал на неё взгляд. Когда рассказывал сам, когда его расспрашивала мама, когда обнимала в слезах сестра, когда держал в руках рюмочку, когда она делала хоть какое-то движение. Ловил её взгляд, своими быстрыми, сощуренными глазами. Как бы пытался сказать: - «я здесь, я с тобой, каждую секунду с тобой и всегда был с тобой...»

У Аньки горели щёки и она смеялась, как колокольчик, по каждому пустяку. Напоминало ту Аньку, которую он переносил через ручей по талому снегу. «А будешь здесь жить, когда я уеду?» – спрашивал пытливо он. «Где, на травке?» – смеялась тогда она.

– Мам, - встал вдруг Андрей, - мы домой пойдём... – нетерпеливо засобирался. – Вы приходите!.. Вечером...

– Да уж какое, вечером!.. – улыбалась довольная Людмила, - сейчас уж вечер! Ладно, бегите! Завтра заглянем! – не скрывала удовольствия мать.

Вадик вызвался проводить на машине по темноте.

– Не... Мы прогуляемся!.. – обернулась весело Анька.

Вышли с крыльца и через двор, по тропинке, утонули в темноте вечера. Анька глубоко вздыхала. Крепко вцепилась пальцами в его руку. Проваливалась в снег, ойкала и смеялась.

– Тише, Ань... держись, - шёл он первым, в пол оборота, то и дело подхватывая её за что придётся.

– А чего не звонил?.. – искала она тропу, смотря с улыбкой под ноги.

– Телефон потерял. Где-нибудь в снегу лежит.

– Да? – вспорхнули у неё ресницы, - и не найти теперь?

– Даты чего, Ань, тут же замело!.. Там такие ветра, Баренцево море близко.

– Холодно, да?

– Ага... – усмехнулся он. – Ань, а кто будет... тебе не сказали, ты не узнавала, нет?

– А-а!.. Вспомнил! – изобразила она обиду.

– Да ты что... Ань, я не забывал вообще... всё время думал, думал... – остановился он, повернувшись лицом.

– Сказать, да? – щурила она глаза.

– Ань... – потянул он навстречу руки.