Бросает ручку, отодвигает бумагу.

МАМОНТОВ:

– Это не выход. Но хоть одну-то зарубочку на теле друга можно сделать?! Одну малю-ю-ю-юсенькую зарубочку, чтобы она чесалась всю жизнь, и чтобы друг помнил мою кровать, мою жену и меня, его самого лучшего друга Володю Мамонтова! Э-эх! Господин президент, господин президент! Мне осталось жить всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут новогоднего праздника в этой убогой, нищей стране, которой являюсь я сам! Вы не в курсе, почему все несчастья случаются одновременно?! Не успел я застукать друга детства с женой, как позвонила дочь и заявила, что она уезжает в Южную Африку спасать редких животных, занесённых в Красную книгу. И уехала ведь! Где только деньги взяла на билет, зараза! Скажите, вы не выдаёте денежные пособия девушкам, которые валят в Южную Африку спасать крокодилов? Правильно, не выдаёте, а то девушек в стране не останется, а редких животных всё равно больше не станет. В общем, где мой первый ребёнок, я точно не знаю. А второго ребёнка я не родил. Ланка говорит – возраст, фигура и всё такое. Я ей – а материнский капитал? Такие деньжищи и мимо! Квартиру расширим, ремонт сделаем, на даче баню построим. А она – на этот капитал два раза в Турцию съездить, а грудь обвиснет. Вот так, господин президент. Теперь она с грудью, и при Давыдове.

(Кладёт портрет жены лицом вниз).

– А я – с самопальной удавкой на шее и без материнского капитала. Нет, всё-таки нужно издать закон, что если найдёшь Давыдова в своей кровати, со своей женой, то с ним и его тиражами можно делать всё, что душа пожелает. Рвать, топтать, плевать, вытирать ноги, расчленять и жарить собаке на завтрак.

Слышится канонада фейерверков. Крики «Ура! С Новым годом!»

МАМОНТОВ

(взглянув на настенные часы):

– Идиоты. Ещё пятнадцать минут до Нового года! Ещё целых пятнадцать минут до моего повешания!

(Читает то, что написал на бумаге).

– Нет, ну что это? «Так в стране никого не останется, может быть, даже вас, господин президент, потому что все мы чьи-то друзья!»

Рвёт написанное, бросает под стол.

Встаёт и включает гирлянду на ёлке.

Ёлка мигает разноцветными огнями.

МАМОНТОВ

(задумчиво):

– Раз, два, три, ёлочка, гори. В детстве я верил, что Дед Мороз знает все мои тайные желания и...

(Наклоняется, шарит под ёлкой, достаёт какой-то свёрток и удивлённо на него смотрит).

– И дарит мне то, в чём я больше всего нуждаюсь.

Разворачивает блестящую упаковочную бумагу.

Из свёртка вываливается длинная верёвка и мыло.

Мамонтов потрясённо смотрит на пол, где лежит набор самоубийцы.

МАМОНТОВ

(хватая портрет жены со стола, шипит ей в лицо):

– Твои шуточки?!! Твои, да?!! Думаешь, я сразу в петлю скакну, если у меня нет жены и работы?! Думаешь... Впрочем, ты всё правильно думаешь.

(Поднимает верёвку и кидает её на стол).

– Только вот верёвка твоя мне не нравится. Синтетика! И, наверное, Китай. Не хочется умирать в китайской синтетике!

Гордо поправляет узел своей удавки, ставит портрет на место, садится.

Диктует себе, но не пишет.

МАМОНТОВ:

– Господин президент, вам дарили когда-нибудь на Новый год верёвку и мыло? А мне дарили. Собственная жена. И ведь что обидно – я точно знаю, она это не сама придумала, это Давыдов ей подсказал! Это его изощрённая писательская фантазия придумала для меня такой извращённый новогодний подарок!

Хватает верёвку, швыряет в ёлку.

Верёвка живописно повисает на зелёных, искусственных ветвях.

МАМОНТОВ:

– Хоть бы пистолет подарили! Или яду хорошего! Нет, боятся потратиться! И это с его-то бешеными гонорарами! Забыл, сволочь, как три раза мне пятьсот рублей не отдал?!! Забыл... Господин президент!

Хватает лист бумаги и быстро пишет.

МАМОНТОВ:

– Вы отдаёте свои долги? И я отдаю. Причём, с бо-ольшими процентами! С огромными! Брал в банке сто тысяч, а отдавать должен двести! Брал на машину, а машина моя теперь – где?! Правильно, в металлоломе. Вчера позвонил какой-то доброжелатель, сказал, что Ланка мне изменяет с моим же другом, в моём же доме. Я в машину прыгнул и помчался по встречке. Навстречу «Камаз» попался... не «Ока», не «Фолькскваген Жук», не квадроцикл какой-нибудь и не снегоход, а – «Камаз»! Точняк ему промеж фар влетел! На мне ни царапинки, но машина в хлам. А кредит ещё платить и платить, лямку тянуть и тянуть, пыхтеть и пыхтеть... А работы нет! Ничего нет!! И не предвидится. Кризис в голове, в сердце и во всём, что ниже. Ничего не могу и не хочу.

Бросает ручку, рвёт бумагу, бросает под стол.

МАМОНТОВ:

– Кризис – это затишье желаний. Можно пересидеть, конечно, забиться в свою норку и пересидеть, только – зачем?! Ведь одно желание всё-таки осталось – повеситься. И я с удовольствием этому желанию отдаюсь, господин президент. Вот только потолки...

(Задумчиво смотрит на потолок).

– Потолки тут безумно высокие. Ну, очень высокие потолки!

(Вскакивает).