Гнивли простоял без движения несколько секунд. Потом свел глаза к переносице и осел на землю.

– Свиньи в пижамах, – пробормотал он. – Теперь это будет мой самый худший кошмар!

Гнусдальф первым оказался внизу, благополучно приземлившись прямо на запонку.

– Посмотрим, что пишет этот оглоед, – изрек он, поднимая послание. – Вряд ли это любовное письмо. Так... так... ага... ого... ОГО-ГО-ГО-ГО!!! – Чародей покрылся липким потом и выбросил шкурку во тьму. – Это ультиматум! Свинолаки дают нам двадцать четыре часа на то, чтобы мы покинули Угарион. В противном случае мы будем съедены заживо. Говоря простым и доступным языком, нам надо сматываться. СМЕТАЕМ ЛАГЕРЬ!!!

– Какая вопиющая кровожадность! – вскричал Лепоглаз, слезая с дерева головой вниз.

– Уходим! – вскричал Гнусдальф, размахивая клюкой. – Все к Плечистым горам! Все к горам!

– Вперед без страха! – подхватил Брагомир.

– И без содержимого желудка! – вскричал Элерон, спрыгивая на землю и поспешно скрываясь за низеньким холмом.

Ослы блеяли, упирались, но чары Гнусдальфа заставили их мчаться быстрее ветра: маг лично насыпал под хвост каждому ослу красного перца.

Четвероногие друзья неутомимо бежали всю ночь, оглашая воздух безумными воплями. Наконец рассвело. Розовое солнце повисло над горами как прибитое. В небе парили шпионы Цитрамона – черные лебеди, канюки и белоголовые орланы, занесенные в Красную Кулинарную Книгу Хреноземья. Временами путников ослепляли вспышки их фотоаппаратов.

К полудню горы заслонили небо. Морщинистые, седые, они хранили гордое молчание и с презрением смотрели на горстку крохотных созданий, которые спешили к их подножиям.

Чем ближе становились горы, тем беспокойнее становился Гнивли. Он елозил в седле, пыхтел, сопел, краснел, наконец не выдержал, и торжественно, с каким-то нездоровым возбуждением воскликнул:

– Глядите, а вон угрюмый утес Бздюрак! – и ткнул пальцем в направлении черного корявого выступа, похожего на прыщ. – Бздюрак – величайшая гномья святыня! А вот великая гора Бабайоброс, – гном смахнул слезу ностальгии в сторону фурункулообразного вздутия на самом видном месте горной цепи. – Это под ней лежит Умория, легендарное гномье царство! О, забои предков!.. О, родные штольни!.. Правда, налоги там были великоваты... – гораздо прозаичней добавил он, – и вообще сильно воняло. Душ только по праздникам, мясо по талонам, секс по талонам, сортир по талонам! Сказать начистоту – полное дерьмо это царство предков! Жить в спертом воздухе и вонять – вот их заветы!.. А я не хочу вонять! – Гном замялся. – Ну, в смысле, вонять так, как завещано предками!.. Гм, а вот живописная группа горных вершин: Себорей Страшный, Кизилмизил Красный и Фингал Синий!

Гнусдальф негромко кашлянул.

– Послушай, ты все рассказал?

– Нет, а что? – недоуменно моргнул гном.

– Да так, ничего... Просто если ты назовешь еще хоть одну горную вершину, я тебя зарежу!

– Это не названия, это страсти-мордасти, – добавил Свэм.

– Это ты моим предкам скажи, – пожал плечами гном.

На дюралевых створках ворот, которые закрывали вход на перевал, желтой краской было намалевано лишь одно слово: «ПЕРЕУЧЕТ».

– Приехали! – зло сказал Гнусдальф. – Прогнило что-то в Датском королевстве... Только истерик не закатывать! Я ясно выражаюсь? Молчать! Не возражать! Не кричать, не плакать, не рвать на себе волосы и не кататься по камням! – Лицо Гнусдальфа посерело, он глухо зарыдал, рухнул с осла и начал кататься по камням, выдирая остатки волос на голове.

– Самый верный способ – головой в пропасть, – предложил Свэм.

– Отнюдь, – не теряя самообладания, сказал никогда не обладавший самообладанием Элерон. – Отдельные мнения паникеров меня не волнуют. Мужайтесь. Мы просто отнесем имкольцо. Онипоймут заблудшие души и простят, а может, даже наградят. – Он надел черные перчатки и потянулся к карману Фордо.

– Однако! – вдруг вскричал Гнусдальф. – Есть козырь в рукаве!.. Умория, – пояснил он, поднимаясь и встряхиваясь. – Гномье царство! Я бывал там недавно – хорошее царство! И оно совсем рядом: пол часа езды, и вот она – дверь в склоне горы Бабайоброс!

Лепоглаз вздрогнул.

– Но там... там не очень-тосветло... – прошептал он. – Да нет, что я говорю, там темно, там ОЧЕНЬ ТЕМНО!

– Да, – без обиняков сказал Гнусдальф, – там действительно ТЕМНО. ТЕМНО, ТЕМНО, ТЕМНО, ВОТ ТАКИМИ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ!!! С тех пор, как гномы проиграли Уморию чморкам в домино и ушли оттуда, там действительно стало ОЧЕНЬ ТЕМНО. Но мы рискнем. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или проще: кто не рискует, тот никогда не станет алкоголиком; но мы-то с вами рисковали уже не раз!

– А может, нам стоит постучаться в ворота? – робко предложил Опупин.

– Ага, – кивнул Марси, тупо разглядывая надпись, краска на которой не успела подсохнуть.

– Никаких «стучаться» времени нет, – отрезал Гнусдальф и взгромоздился на осла. – Мы должны быть в Умории до темноты. Шустрей! В желудках свинолаков нам будет тесно и неуютно!

Охранители кольца молча спустились в Угарион, который недавно с таким облегчением покинули. Отчаянно труся, они потрусили вперед. Что-то зловещее чувствовалось в воздухе. В небесах собирались чернильные тучи. Откуда-то задувал жаркий ветер, наполненный запахами скотного двора.

– Свинолаки идут за нами, – тревожно сказал Лепоглаз.

– А я уже не тот, что раньше, – печально проговорил маг, – и вряд ли сумею отвести их от нашего следа.

– Так отведи хотя бы запах! – вскричал Брагомир.

– Молчи, отрок, – строго осек его маг. – От запаха есть более действенное средство – затычки в нос. Позаботься лучше об охране нашего арьергарда.

Брагомир что-то фыркнул и послал осла на корпус вперед.

Беглецы двигались к Бабайобросу кратчайшим путем. Корявые, с голыми ветками деревья вставали на их пути. Бугристую почву усыпали скорпионы и сколопендры, обветренные черепа скалились дьявольскими ухмылками. В воздухе был разлит страх.