Возразить на этот аргумент было нечего. Марина сникла, кивнула и засобиралась к выходу. Глядя на её опущенные плечи, на поникшую спину, Женя вдруг почувствовала нечто, очень похожее на жалость.

– Успокойся, – сказала она, стоя уже на пороге и готовясь закрыть дверь, – жила же она как-то без тебя эти годы. И еще пару дней поживет. Всё будет нормально. Найдем.

Марина молча посмотрела в Женины глаза, и этот взгляд она не смогла прочитать.

Смела его ресницами, и захлопнула дверь.

– Позволь уточнить, – сказал Алексей, нервно теребя в руках мобильный телефон и прикусывая нижнюю губу, – хочешь сказать, ты… знала?

– Да.

Инна оставалась суть воплощенное спокойствие. Её голубые глаза смотрели на Лёшу просто, искренне и без малейшей тени волнения. Лёша же ерзал на стуле, приподнимался, опускался снова, его взгляд метался от лица Инны до меню, лежащего на краю столика, ускользал в тарелку с салатом, и снова возвращался к лицу.

– Но… как же так? – Наконец, спросил он. – Выходит, всё было зря?

– Лёша… – Инна вздохнула, и первый раз за весь разговор по её лицу проскользнула тень. – Конечно, нет, всё было не зря.

– Подожди. Я правильно понял? Лиза тебе изменяет, и ты об этом знаешь. Верно?

– Верно.

– Выходит, зря. Стоило разводиться со мной и уходить к тебе, если в итоге всё началось заново…

– Нет, Лёш. Ты не прав. Ситуация между нами в корне другая.

Подошел официант, бесшумно поменял пепельницу, поправил развалившиеся салфетки и, улыбнувшись, поинтересовался, не хотят ли «мадам и господин» пересесть на террасу. Инна улыбнулась ему в ответ, а когда он, наконец, отошел, продолжила:

– Это не «заново», да и нет никакого «заново», ведь то, что происходит с нами, всегда происходит первый раз. Это мы, глупенькие, ищем аналогии из прошлого и пытаемся действовать соразмерно им. А на самом деле всё и всегда происходит впервые.

– Так… Перестань съезжать с темы, – Лёша постучал вилкой по столу и с отвращением отодвинул тарелку – есть ему расхотелось совершенно, хотя когда час назад он уговаривал Инну на часок покинуть дачу и съездить перекусить, ему казалось, что подай ему на тарелку жареного слона – и того съест, да еще и добавки попросит, – не нравится мне вся эта история. Получается, ты готова принять то, что она спит… с кем там она спит?

– Леш, успокойся, – от веселого Инниного смеха Лешу почему-то передернуло, – какая разница, с кем она спит, да еще и не факт, что спит, кстати – может быть, только собирается.

– В смысле, ты не знаешь точно?

– Да пойми ты – для меня это не имеет никакого значения. Понимаешь?

Нет, он не понимал. Не мог понять, уложить у себя в голове – как это так? Как это может не иметь значения? Ведь это же измена, это же ужасно, когда ты знаешь, что твою женщину кто-то другой трогает, целует, ласкает. Что она любит этого… другого. Держит его за руку, теребит волосы, кофе ему наливает. Это же… конец света, так?

– Не так, – Инна перестала смеяться. Она тоже не притронулась к еде, но зато непрерывно, большими глотками, пила чай. Солнечные блики, падающие в выходящее на море окно, играли зайчиками на её белом сарафане и рассыпавшимся по загорелым плечам светлым волосам, – Лёш, я просто думаю, что любовь и отношения – это не всегда одно и то же. Мы очень любим друг друга, но, видимо, немного устали за эти годы, только и всего.

– Вернее, Лиза устала, так? Ты же не пошла налево в поисках развлечений. Или ты тоже?

– Нет, я никуда не ходила, – она снова начала улыбаться, – но это только потому, что мне не хочется никуда ходить.

– А ей, выходит, хочется?

Дурдом. Воплощенный дурдом с этими бабами. Во всех книгах, журналах и кино рассказывают, что мужчины полигамны, а женщины моногамны. Что мужчины не могут жить, не изменяя, а женщинам только одного партнера и подавай. А оказывается как? Всё наоборот?

В Леше закипала ярость. На секунду он забыл, что Лиза давно не его жена, что уже несколько лет она живет с Инной и что всё это – совершенно не его дело. Вопреки здравому смыслу он снова чувствовал себя обманутым и преданным. Так, будто вернулся домой, а там она – любимая, единственная, и с другим. Или… с другой?

– Это опять женщина? – Выпалил он. Инна не ответила, только снова улыбнулась, и улыбка эта не была такой веселой как раньше. Видимо, ей всё-таки было больно, было, еще как было! Только скрывала это старательно. Но Лешу не проведешь, слишком давно он её знает.

Ярость прошла, уступив место сочувствию. Он перегнулся через столик, неловко погладил Инну по плечу и пробормотал, что всё наладится.

– Да всё хорошо, Лёш. Правда. Я далека от идеи запереть любимого человека в клетке своей любви. Если ей захочется уйти – пусть уходит. Если захочется остаться – пусть остается. Это же Лизина жизнь, а не моя – и она имеет право строить её так как ей хочется.