Стукнув кулаком по стойке и тем самым выплеснув остатки злости, Лека нашла себе матрас подальше от Дианы, и легла на него. Если нет выхода – чтож, придется пользоваться тем, что есть.

Через несколько минут она уже крепко спала.

Разбудил ее звук ударов. В первую секунду она даже не поняла, где находится, почему спит в одежде, и что, черт побери, здесь происходит? А когда вспомнила – чуть не завыла сквозь зубы.

Диана молотила руками в жалюзи. Выглядела она отвратительно – лицо отекло, косметика размазалась, а волосы превратились в спутанный ком.

– Чего ты стучишь? – Лека слезла с матраса, раздумывая, удастся ли сварить кофе без электричества. – Знаешь же, что Нолан приходит только к двум.

– Лека! – Дианино лицо стало вдруг растерянным и жалким. – Во имя всего святого, как я здесь оказалась?

Она выглядела сейчас такой маленькой и напуганной, что Лекина злость вдруг куда-то улетучилась.

– Пить меньше надо, – проворчала она на остатках, – пока мы с тобой были в туалете, Нолан запер бар и ушел.

На лице Дианы явственно проступил ужас.

– Мы с тобой? То есть мы?…

– Нет, – Лека полезла за стойку в поисках кофе, – твоя честь осталась при тебе, не беспокойся.

Она нашла банку чего-то растворимого и кружки. К счастью, розетка работала, и ей удалось вскипятить воду. Когда она поставила кружки на стол, из-за закрытых жалюзи уже просовавши солнечные лучи и слышался шум Бенесари.

Диана вышла из туалета, когда Лека уже допивала вторую кружку кофе. Она привела себя в порядок, и выглядела теперь как обычно хорошо. Присела напротив, взяла протянутую кружку, и спросила:

– Почему ты меня так не любишь?

Более идиотского вопроса и придумать нельзя было. Лека пристально посмотрела на Диану, дождалась пока та отведет взгляд и ответила:

– С чего ты взяла такую глупость?

Она не ожидала, что Диана начнет объяснять.

– Ты больше не ходишь ни на йогу, ни на серфинг. Не разговариваешь со мной. Мне казалось, что я тебе нравлюсь.

– Очень трудно разговаривать с тем, кто постоянно над тобой издевается, – вырвалось у Леки.

Диана с шумом поставила кружку на стол.

– А что еще мне оставалось делать? Так ты хотя бы на меня смотришь!

Это прозвучало почти как признание в любви. Обе смутились и разом отвели глаза. Стало тепло. Будто отворили дверь, и полилась наконец между ними энергия и смущенная радость.

– Я же звала тебя встретиться, – продолжила Диана, – ты отказалась.

– Ну вот и встретились, – мрачно вырвалось у Леки, и обе принялись вдруг смеяться, осознав весь комизм ситуации.

– Да уж, свидание – то, что надо, – сквозь смех сказала Диана.

Лека вздрогнула и прервала смех. Ее сердце сладко заныло.

– Так ты звала меня на свидание?

Она смотрела в голубые глаза Ди и растворялась в них без остатка. От макушки до пят она ощущала легкую приятную дрожь.

Диана отвернулась и опустила голову.

– Ответь, – попросила Лека, и едва расслышала тихое-тихое:

– Да.

Улыбалась душа, улыбался мир, улыбался гекон на стене, и радость вместе с лучами солнца исполняла на крышках столов свой затейливый танец.

– Это ты попросила Родика со мной поспорить? – Спросила Лека.

И еще до ответа, поняла: нет. Не она.

– О чем ты?

– Вчера он поспорил со мной на тысячу долларов, что я не смогу затащить тебя в постель.

Диану словно по лицу ударило. Она отшатнулась, и на лице снова проступил тот надменный вид, который так бесил и выводил из себя Леку.

– Так вот почему ты вчера подошла ко мне? – Процедила она.

– Дура. Если бы было так – разве стала бы я тебе об этом говорить? И между прочим, вчера, когда я подошла, ты послала меня к черту.

Очарование утра растворилось в новой вспышке злости, но теперь Лека знала: это пройдет. И будет другое. Совсем другое.

– Я надеялась, что это ты его попросила, – призналась она, и глаза Дианы вспыхнули.

– Тысяча долларов за ночь с тобой? Не многовато?

– Тысяча долларов за то, чтобы сделать мне еще больнее. В самый раз.

Они молча смотрели друг на друга. Но когда Лека решилась протянуть руку, Диана вскочила и побежала искать за баром чай.

До прихода Нолана они старательно избегали друг друга. Пили чай, что-то ели, о чем-то разговаривали, боясь пересечься взглядами.