Вслед ей неслись возмущенные вопли.

Поезд прибывал к станции назначения. Женька с Лекой на коленках сидела у окна и смотрела на осенние пейзажи, мелькающие мимо.

– Мама, а где мы будем жить? – Тысячный раз за эти сутки спросила Лека. – А у меня там будут новые игрушки? А когда приедет папа?

– Зайка, погоди, вот приедем – и ты все узнаешь.

Женька с бешено стучащим сердцем поцеловала дочку в нос. Она почувствовала, как поезд замедлил ход, а вскоре и вовсе остановился.

– Держись за меня крепче, – скомандовала она Леке, подхватила сумку, и пошла к выходу из вагона. Раз купе, два купе, три купе. Несколько ступенек вниз.

– Женька!

Серега подхватил ее вместе с Лекой на руки и закружил, не обращая внимания на остальных встречающих и пассажиров.

– Макс, тащи вещи!

Максим, расталкивая народ, протиснулся в поезд, и через десять минут сумки уже были погружены в багажник автомобиля, Лека усажена в детское кресло, а Женька, Макс и Сергей обнимались втроем, стоя у передней двери, и никак не могли разомкнуть объятий.

– Едем! – Наконец, скомандовал Сергей и сел за руль. – Капитан садится спереди, Макс сзади охраняет ребенка, и если мы поторопимся, то есть маленький шанс, что Янка нас не убьет.

Машина выехала с площади восстания на Невский и покатила к дворцовому мосту.

Женька закурила, глядя в приоткрытое окно.

– Знакомые пейзажи? – Улыбнулся Сергей.

– С возвращением домой, – добавил сзади Макс.

Было воскресенье, и до дома они доехали быстро, без пробок. Янка – такая же быстрая и стремительная как раньше, на ходу чмокнула Женю в щеку и, ухватив Леку на руки, потащила ее в детскую.

– Яныч, куда ты дела моего ребенка? – Засмеялась Женька полчаса спустя, когда Яна явилась на кухню уже одна.

– Твой ребенок отказался от еды и спит на руках у моей старшенькой, – ответила Яна, – ну иди сюда, дорогая, дай тебя обнять.

Женя с удовольствием прижалась к теплому телу подруги, счастливая и довольная.

– Мы освободили вам большую комнату, – сказала Яна за чаем, – поставили туда диван для тебя и кроватку для Леки. Серега, ты закинул туда вещи?

– Ага, прямо на середину, – профырчал Сергей из недр шкафчика, и вынул оттуда две бутылки коньяка и четыре бокала, – товарищи, вы как хотите, а я считаю, что это дело надо обмыть!

– Я целиком и полностью за! – Неожиданно для себя самой согласилась Женька.

Они расселись за столом, Яна подала закуску, и первый тост был, конечно, за встречу.

– Ну? – Яна улеглась грудью на стол и подмигнула Женьке. – Мы жаждем подробностей.

– Про путешествие я вам уже рассказывала по телефону, – Женя стянула с тарелки огурец и аппетитно захрустела им, – а дальше все было просто. Я вдруг поняла, что скучная и размеренная жизнь больше не по мне. Я хочу активности, событий, приключений, такой жизни, чтоб от нее дух захватывало. А тихое вязание перед телевизором оставлю, пожалуй, для пенсии.

– И чем ты собираешься заняться? – Спросил Макс.

– Я собираюсь вернуть себе себя.

Она улыбнулась недоуменным взглядам друзей.

– У меня нет плана, ребята. Сейчас я хочу просто пожить в Питере, надышаться им, нагуляться по любимым местам, и подумать, чего же я на самом деле хочу.

– Твое место в компании все еще тебя ждет, – серьезно сказал Сергей.

Женя была тронута до глубины души.

– Спасибо, ребята. Но мне правда просто нужно время подумать.

– Хорошо, – Яна подняла свой бокал, – лично меня такой ответ вполне устраивает. Можешь жить у нас столько, сколько захочешь – мы только рады. С возвращением, дорогая. Добро пожаловать домой.

И она действительно вернулась домой. Оставив Леку играть с Кирой, уезжала в центр и подолгу бродила по улицам, заглядывая в дворы-колодцы и пиная ногами осенние листья. Гладила ладонями перила аничкового моста, целовала сфинксов, разговаривала с Невой на стрелке Васильевского. Доезжала до черной речки и вдруг срывалась на крестовский остров – гулять по парку и кормить уток в прудах.

Сочиняла стихи, напевала песни, и ни о чем не думала.

Мысли пришли позже – через несколько дней, когда она, проходя вдоль фонтанки, вдруг – случайно ли? – добрела до своего старого дома. Посмотрела на окна, улыбнулась красным занавескам, и пошла дальше, тихая и задумчивая.

– Я была здесь счастлива, – думала Женька, вышагивая новые и новые метры и вдыхая в себя питерскую влажность, – я была здесь несчастна. Я была здесь радостной и грустной, веселой и больной. Я была здесь разной… И, наверное, это единственное место в мире, где я по-настоящему была живой.

Прав был Серега, говоря тогда, что какая-то часть ее умерла в этом городе, этой больнице, на этом кладбище. Умерла, так и не сумев возродиться. Но теперь – Женька знала, чувствовала это, на ее месте могло вырасти что-то новое. Раньше не могло. А теперь…