Вечерами Давид смотрел на луну. Прошел месяц, Давид спрашивал себя, а не поторопить ли слова Самуила? А остальные, Мелхола, Ионафан, что они? Забыли ли они его?

Он пас стада со стариком, когда увидел на дороге пыль, поднимающуюся от каравана лошадей, ослов и мулов.

– Что делают эти люди в наших краях? – проворчал старый пастух. Он положил руку на свой кинжал. Окрестности кишели грабителями, но они передвигались группами по пять-шесть человек, а этих было намного больше. Кроме того, грабители никогда не садились на ослов, только на лошадей.

Его рука сжала кинжал, и он нахмурил брови, когда маленький караван свернул с дороги, чтобы ехать по тропе, ведущей к ним. Давид встал, и волнение охватило его. Он бросился к первому всаднику.

– Ионафан! – крикнул он, ветер пронес это имя над тонкими стеблями полыни, васильков и мясистых лютиков, которые заполняли долину. Первый всадник остановился, быстро спрыгнул на землю и подбежал к Давиду. Они крепко обнялись.

– Я чувствовал себя брошенным! – выдохнул Давид.

– Как видишь, я здесь! – ответил Ионафан, смеясь.

Другой всадник тоже спешился: это был Жоаб, известный наездник. Весь караван остановился под нахмуренным взглядом старика. Раздавался лай собак.

– Все это твои люди, – сказал Жоаб. – Вот семя твоего народа.

Их было около двух сотен, с оружием и поклажей. Кровь прилила к лицу Давида. Он поднял руки к небу.

– Слава Господу! – вторили ему.

Авиафар и другие вернулись с охоты, шесть солдат из прибывшего отряда первыми бросились к Давиду, обрадовавшись встретить здесь своих друзей. Атмосфера радости заполонила все – вокруг слышались лишь восклицания и смех.

Давид собрал всех пеших. Трое из них подбежали к нему, подняли его, крича от радости, в то время как он смеялся. Это были его братья, трое лучников, – Елиав, Аминадав и Самма.

– Помнишь ли тот день, когда бранил меня за то, что я хотел выступить против Голиафа? – сказал Давид Елиаву, когда они наконец поставили его на землю.

– Мог ли я знать, что это Бог Яхве вооружил твою руку? – возразил Елиав.

Бог. Итак, они тоже приняли Бога Самуила. Он не стал говорить об этом, повернулся к остальным и поприветствовал их, называя каждого по имени: десять всадников и десять лучников. Отныне под его командованием сто двадцать восемь человек.

– Но что говорит Саул? – спросил Давид, повернувшись к Ионафану и Жоабу.

– Какой вес имеет то, что может сказать Саул? – ответил Жоаб. – Эти люди утверждают, что они солдаты настоящего царя.

Давид вздрогнул от неосторожно произнесенных слов. Молчавший до этого Ионафан положил руку на плечо Давида.

– И сюда придут другие, множество других, – сказал он. – Теперь я знаю, что это ты будешь царствовать в Израиле. Я буду твоим помощником.

– Да хранит тебя Господь! – прокричал Давид. – Пусть то, что ты сказал, сбудется!

И, чуть помедлив, на одном дыхании выпалил:

– Мелхола!

Выражение лица Ионафана ответило раньше слов:

– Она жива и здорова, но она несчастлива.

Он посмотрел на Давида печальными глазами.

– Мой отец рассердился на нее за твой побег. Он отдал ее в жены другому.

– Другому! – вскричал Давид.

– Палтиэль. Он хороший человек.

Слезы заблестели в глазах Давида.

– Ей надо было идти с тобой, – сказал Ионафан. – И я тоже должен был идти с тобой. Однако я тебя люблю, поэтому я здесь.

Давид долго молчал. Он подумал, что его помолвки с двумя дочерьми Саула, Меровой и Мелхолой, никому не принесли счастья. И, чтобы отвлечься, он повернулся к Эзеру, который присутствовал при этой сцене, напряженно вслушиваясь в разговор, и спросил его:

– Вы из Гивы приехали такими вооруженными? Вас могли заметить!

– Нет, – ответил Ионафан, – мы ехали не такой длинной дорогой. Мы прибыли из Шефелы близ Лакши, где мой отец и Авенир готовятся штурмовать филистимский город.

– А первое сражение?

– Именно оно вынудило филистимлян уйти на юг.

– Ну, тогда не должен ли я присоединиться к вам? – воскликнул Давид.

Ионафан медленно опустил голову.

– Нет, Давид. Предательская стрела не заставит себя ждать. Это сражение не твое. Я не знаю почему, но мне кажется, что солнце моего отца на закате. Моя жена родила недоношенного ребенка. Мне не нравится этот знак. Это знак того, что удача нас оставила. Нет, я снова повторяю: это не твоя битва. Ты туда отправишь других.

Эзер взял Давида за руки: