— Ну правильно, во внутренней спальне хорошая звукоизоляция. А я буквально с ног валюсь от усталости.

— Может, поспишь?

— Боюсь. Вдруг опять атака?

— Поспи прямо тут, я постерегу.

Алексей подумал.

— А знаешь, ты права! Сплю я чутко, если что, ты сразу меня разбудишь. Только смотри внимательно!

— Не волнуйся.

Склонив голову на грудь, обхватив себя руками, Разор приготовился спать, усевшись возле пулемета. Мария устроилась напротив бойницы, так чтобы видеть весь двор.

Однако поспать Лешке не дали. Утреннюю тишину разорвал громкий крик Астахова, усиленный мегафоном.

— Леша! Леша! Отзовись, Леша! Очень важное дело! Отзовись!

Разор встрепенулся.

— Может, шмальнешь по нему на голос? — предложила Маша.

— А куда стрелять? — пожал плечами Разор. — Попробуй, определи.

Голос, раскатившийся эхом, действительно доносился как бы со всех сторон одновременно.

— Да и нельзя нам сейчас убивать Астахова, — продолжал Алексей. — Он нам пока живой нужен…

— Зачем?

Алексей не ответил, достал мегафон.

— Слушаю тебя, Петр Васильевич!

— Слушай внимательно, Алексей. Ночью ты убил всех моих людей. Со мной теперь остались только джигиты — те самые, у которых ты украл девок-проституток. Ты врубаешься, чем это тебе грозит?

— А чем?

— Дурак! Горцы озлоблены до крайности! Я больше не могу их сдерживать, а моих ребят ты пострелял, и я остался наедине с джигитами! Они не хотят меня слушать! Если ты не сдашься, они разнесут весь твой дом из гранатометов! И Маша погибнет вместе с тобой! Ты говорил мне, что любишь ее. Так сохрани ей жизнь, будь мужчиной!

Голован хорошо знал характер своего бывшего подчиненного. И эту хитрость придумал неспроста. Конечно, с помощью оставшихся шестерых бойцов и Махмуда Хасанова, неизменно державшего сторону шефа, Астахов мог охладить пыл десятка горцев. Но он больше не хотел терять людей в бессмысленных штурмах и не хотел напрягать Рустама — будущего подельника, и так кипевшего бешенством. Тем более Петр Васильевич понимал: иным способом Алексея не взять. Рано или поздно гранатометы действительно придется использовать, не уходить же ни с чем… И Мария погибнет.

Алексей рассеянно посмотрел на Марию.

— Пошли его к черту! — гневно крикнула она. — Пусть стреляют, пусть! Мне все равно!

— Мария, — обратился к ней Астахов. — Выслушай меня! Я не знаю, что наплел тебе этот дурак, но учти: он тебя похитил! Похитил с самого начала, не спросив твоего мнения! Ты не хочешь быть вещью?! Так все это время ты оставалась вещью! Пленницей и живым щитом для него! Те, кто вас ловил, а их посылал я, давно убили бы Лешку, если б рядом с ним постоянно не находилась ты! Подумай, ради чего ты собралась умирать?! Ради любви?! Как бы не так! Ради того, что ты стала разменной монетой! Я, по крайней мере, никогда нарочно не подставлял тебя под пули, всегда оберегал! А он?! Подумай!

— Это правда? — прошептала Маша, едва шевеля губами. Ее глаза расширились от удивления.

— Правда… — Алексей отвернулся. — Действительно похитил… Но он врет! Я не хотел подставлять тебя под пули! Я же инсценировал собственную смерть — там, на вилле, когда тебя собирались украсть Хасановы! И был уверен — Голован подумает на них! Я не знал!.. — Он осекся.

— Значит, действительно вещь… — произнесла Маша отрешенно. — Была вещью — вещью и осталась… Спасибо, Лешенька!

— Так что ты решил, Алексей? — вновь раздался голос Астахова.

Алексей поднял мегафон.

— Дай время подумать, Петр Васильевич…

— Хорошо! На размышление даю тебе сутки! Но завтра утром мы начнем обстрел!

— Ты должна уйти… — сказал Алексей. — Зачем умирать в двадцать лет?.. Уходи!

— Ты хоть объясни мне, Леша… Почему ты так сделал?

— Я люблю тебя.

— Это я понимаю. Но неужели тебя совсем не волновало, что чувствую я? Увез, не сказав правды. И врал мне постоянно…

— Нет! Я спрашивал тебя! Сколько раз спрашивал, хочешь ли ты вернуться к Астахову или хочешь остаться со мной! Разве не так?

— Спрашивал. Но когда? Когда уже был уверен в ответе!

— Ни в чем я не был уверен…

— Врешь! Как тебе вообще теперь верить, если ты столько врал? Ладно. Но ответь мне, почему ты сразу не поинтересовался, хочу ли я подставляться под пули? Хочу ли вообще менять богатую жизнь у Астахова на что-то иное? Почему?

— Мне казалось, ты несчастна.