Дед заприговаривал, усмиряя налимий хвост:

– Ну-ну-ну! Больно? Ничего, потерпи до утра. А там мы из тебя уху сварим, и нервы твои уймутся! "Дурак"!
– передразнил он внука, пронзительно глянув на него.
– Он-то не дурак, он на волю рвется! А вот ты!.. Нашел одноклассника, лупцевать! Иди ложись! Не дорос ты еще до юнги!

Обиженный тем, что жалеют не его, а налима, Витька фыркнул, швырнул куда-то веревочные концы, вскочил и, наступив на плакат, быстро проследовал в угол. Здесь, в закутке, образованном наружной стеной склада и стопами матрацев до самой крыши, стояли две кровати со стулом между ними. Не раздеваясь, Витька нырнул под одеяло. Было бы из-за чего кричать, а то из-за паршивого налима! Да он, Витька, нарочно выплеснет этого слизняка из таза, если проснется ночью!

Дед встал, задев абажур, так что в закутке закачался желто-голубой свет, погремел тарелками и ложками, складывая их в ведро, щелкнул замком, выключил торшер, в темноте нащупал свою кровать и, укладываясь, прокряхтел:

– Живое должно жить до конца. А уж как все, то все - и спроса нет! Вот так вот, милок!

Внук не отреагировал на эту философию, но почувствовал, что дедовская вспышка иссякла, и обрадовался, потому что разговор о лагере не был закончен. На полках зашуршали мыши, где-то вдалеке молотил катер, вытягивая из залива гирлянду плотов. Дед скрипнул пружинами. Ворохнулся и внук, поощряя деда на сближение, но сам помалкивал, выдерживая характер.

Дед в самом деле шепнул:

– Вить!

– А!

– Не спишь?

– Нет. Мыши:

– Не только мыши - и крысы, чтоб их нелегкая взяла!
– прибавил голосу дед.
– Как бы налиму хвост не отгрызли. Свесит его, они - хвать! Мышеловок надо! Или кота хорошего! У Падюковых попросить, что ли? Дадут, поди?

– Старый он, - заметил Витька.

– Вот и хорошо! Молодой-то пока расфуфырится, а старый сразу - цап! Все бывают старыми: и коты, и мыши, и налимы, - с удовольствием, точно радуясь такому обширному сообществу стариков, перечислил дед.
– Ну, и человек, ясно! А как же! Ты давеча спросил, с какого начинаются старшеклассники. А вот ты мне ответь, с какого начинается древность?

– Какая древность?

– Ну, какая? Какую вы в школе учите?

– Когда обезьяны были?
– уточнил Витька, чувствуя себя все более непринужденно.

– Не обезьяны, а уже люди.

– Волосатые?

– Сам ты волосатый! Через три дня в школу, а на голове - хоть литовкой коси!.. Волосатые - это первобытные. А я про нормальных. Все у них наше: лоб, нос, руки, ноги - все, а древними считаются.
– Витька усиленно думал.
– Ну, чего молчишь? Двойка у тебя, что ли по древности?

– Да нет у нас такого предмета - древности!
– обиделся внук.
– Придумал тоже - древность! История есть, а древности нету! По истории у меня законная четверка!

– Значит, должен знать!
– - не смутясь заключил дед.
– - Еще когда с быками принародно дрались!

– С быками и сейчас дерутся, в Испании вон!

– Да не сейчас!
– огорченно перебил дед.
– А когда рабство было. Они еще бунтовали! Ими мужик один верховодил такой, вроде нашего Стеньки Разина!

– Спартак?

– Во-во!

– Гладиаторы?

– Гладиаторы!
– обрадовался дед.
– Точно!

– Ну то-то!
– с превосходством протянул внук.
– И не с какими не с быками они сражались, а друг с другом!

– Гладиаторы-гладиаторы!

– Сам путаешь!

– Вспомнил, слава богу! Ох, жизнь, сколько помнить надо! Так вот это считается древним.

– Еще бы!

– Ну вот. А когда это было? С какого времени эта древность начинается-то?

– Как с какого?
– опять не понял Витька.
– Она давно уже прошла, твоя древность.

– Фу ты, бестолочь!
– дед Сергей перевел дух и поворочался маленько.
– Ну, ежели мерить от наших дней туда, в глубину времени, то что выходит? Выходит, что сперва пойдет близкое время, еще тепленькое, потом эти, как их, средние века, а уж потом, наверно, древность. Или как?

– А-а!
– сообразил наконец Витька.
– Так бы сразу и сказал, а то плетешь про каких-то быков! Ну, это тогда, значит, так! Значит, Петр Первый!..

– Да какой Петр Первый?
– удивился дед Сергей.
– Петр Первый-то вон жил, позавчера!

– Ну, деда, я же вычисляю!
– с капризной нетерпеливостью пристрожился внук.
– Сбил вот! Знаешь, как трудно пятиться во времени. На чем же я?

– Ну-ну, Петр Первый!
– как бы извинился дед.

– Ага, значит, Петр Первый!
– шумно вздохнув, продолжил Витька.
– Потом-м... Иван Грозный! По-том-м... кажется, эти, из варяг в греки. А потом уж все, дальше пятиться некуда. И выходит, значит, так...
– Дед уважительно помалкивал, чуя в словах внука значительность.
– Деда, ты слушаешь?