Один из моментальных снимков запечатлел ее сидящей на лужайке с черным песиком у ног. На фоне зеленой травы отчетливо переплетались красное и черное в поводке и ошейнике собачки.

– Это Мак?

– Да. Породистый шотландский терьер. Пять лет назад я подарил его Эми в день рождения. Она привязана к нему, пожалуй, даже слишком. В конце концов, это все-таки собака, а не ребенок, а она таскает его с собой куда бы ни шла: в город за покупками и тому подобное. Даже собиралась взять его с собой в Мехико, но испугалась карантина на границе.

– Она всегда держит его на поводке?

– Всегда. И непременно на этом поводке. Наверно, вы не заметили в нем ничего особенного, если только вы не знаток шотландских тканей. Но этот узор совсем необычен. Он представляет клан Маклак-лана. Мак зарегистрирован в Американском собачьем клубе под своим официальным именем Маклаклан Меррихарт, и Эми захотела сделать ошейник, поводок и шубку Мака из настоящего шотландского тартана. Комплект обошелся в сотню долларов, – почти столько же стоила собака.

Джилл прервался, чтобы зажечь сигарету. Изображения Эми, разложенные по столу Додда, насмешливо ему улыбались.

"К чему вся эта возня вокруг меня и моей собачки? Мы в Нью-Йорке. Посещаем зрелища. У Мака – новый, ручной работы кожаный поводок, который я купила ему в Мехико..."

– Где бы ни была сейчас Эми, – заговорил Джилл, – она не взяла с собой Мака. Его поводок все еще висит в кухне.

– Руперт поясняет. Он сказал Герде...

– Я знаю, что он сказал Герде. Но это неправда.

– Согласен, не похоже на правду, – осторожно заметил Додд. – Хотя и возможно.

– Знай вы Эми, так не подумали бы. Она по-детски гордится тартаном Мака.

– Тогда куда же девалась собака?

– Я бы дорого дал, чтобы знать ответ.

"Возможно, и придется", – подумал Додд. Розыск людей был достаточно сложен. Разыскать скотча, похожего на тысячу других скотчей, казалось невозможным. Не было никаких гарантий, что собачонка еще жива. Он спросил:

– Зачем Келлогу было первым долгом говорить вам, что Эми взяла с собой собаку?

– Хотел убедить меня, что Эми сама вернулась домой и уехала опять.

– Есть какое-нибудь свидетельство на этот счет?

– Слово Руперта.

– Больше никто ее не видел?

– По моим сведениям, никто.

Додд проверил свои записи.

– Посмотрим. Она вернулась из Мехико в воскресенье, четырнадцатого сентября, и уехала в тот же вечер, ни с кем не простившись и не виденная никем, кроме Руперта. Правильно?

– Так.

– У вас есть какое-нибудь предположение – почему?

– Почему она не позвонила мне и не показалась? Конечно, у меня есть соображение Она домой не возвращалась. Может быть, вообще не покидала Мехико.

– Будем откровенны, мистер Брандон, вы уверены, что ваша сестра умерла?

Джилл посмотрел на снимки, улыбавшиеся со стола Додда: "Я умерла? Не глупи, Джилли. Я в Нью-Йорке. Я веселюсь". Он ответил сквозь стиснутые зубы:

– Да, я верю в то, что он убил ее.

– С какой целью?

– Деньги.

Додд негромко вздохнул:

– Если не деньги, то любовь. Возможно, оба они дошли до точки, оба ищут безопасности.

– Он обладает всеми полномочиями, – пояснил Джилл. – Ему даже незачем дожидаться доказательств о ее смерти, чтобы унаследовать деньги.

– Ваша сестра оставила завещание?

– Да. Руперт получает половину ее имущества.

– А кому другая половина?

– Она завещана мне.

Додд промолчал. Но его густые черные брови поднялись по лбу и опустились, как бы следя за мелькнувшей мыслью: "Любопытно, мистер Брандон. Я знаю – а вы не знаете, что я знаю, – вот уже некоторое время вы живете не по средствам, выхватывая куски из состояния, чтобы подкормить весьма недокормленные инвестиции". Вслух Додд сказал:

– В том случае, если ваша сестра скончалась, вам было бы выгодно доказать это как можно быстрее.

– На что вы намекаете?

– В том случае, если миссис Келлог просто отсутствует, полномочия ее мужа остаются в силе. У него полный контроль над ее имуществом, и сколько достанется вам или кому-нибудь еще, целиком на его усмотрении. Допустим, сестра умерла. Для вас выгодно сохранить ее имущество нетронутым, – значит, надо как можно скорей добыть свидетельство о ее смерти. С точки зрения мужа, чем дольше откладывать и тянуть, тем лучше будет для него.

– Мне неприятно думать о таких вещах.