Vox Humana: Собрание стихотворений
вернуться

Аверьянова Лидия Ивановна
Шрифт:

<9>. «Он сказал мне: «Видишь, ты чужая…»

Он сказал мне: «Видишь, ты чужая Петербургской пламенной судьбе. Бурным гневом медленно сгорая, Этот город вспомнит о тебе». И еще сказал он: «Накануне Лучших лет училась ты любви. И как только красный ветер дунет – Разлетятся ангелы твои». И закончил: «Маленькая, кто ты, Чтобы за руку я взял, любя: Посмотри, какою позолотой Наша слава ляжет на тебя». <1923>

<10>.«Вставали дни, дряхлел и падал Рим…»

Вставали дни, дряхлел и падал Рим, Росли названья славы и свободы, Но с византийским именем твоим Связала я девические годы. Всё глубже раны варварским мечом, Но плещет имя крыльями покоя, И хорошо войти в прохладный дом От звона стрел, от пламенного зноя. Легки, как лани, стрелки на часах, Седеет прядь, журчат года глухие, И медленно качается в веках Дарохранительница – Византия. <1923>

<11>. «…И снова затворилась дверь…»

…И снова затворилась дверь Твоей тоски, твоей свободы. Терпенье, улицы и годы Шагами медленными мерь… Но не безумствуй, не кляни – Когда-нибудь из темной дали Придет и он, твоих сандалий Достойный развязать ремни. Начало 1920-х гг.

ВТОРАЯ МОСКВА

Товарищу, назвавшему себя АЛЕКСАНДРОМ ФОКИНЫМ на пути Ростов/Дон – Москва, 2 сентября 1924 года

СЕДЬМОЕ НОЯБРЯ

Червонным золотом горит Москва. И – крылья алой лебединой стаи – Знамена плещут и шуршат слова, Всемирной новью пьяно зацветая. Когда б он встать, когда б он видеть мог, Едва раздвинув стены мавзолея, Как с каждым годом неизбежней срок Земным плодам, что он с любовью сеял. Не призрак по Европе – плоть идет Широкоплечей силой, злой и голой. – Звени, звени сквозь вычурный фокстрот, Ближайших лет простая Карманьола! 1924

ДЖОН РИД

Хорошо в свинцовой колыбели Отдыхать под Красною стеной: Не пришлец ты был здесь на неделе, А товарищ сильный и родной. Полюбил наш бурный скифский берег И в тифозном, медленном бреду Ты уже, над картой двух Америк, Смутно видел красную звезду. Ничего, что мнем твои страницы, В заскорузлых пальцах теребя: В крепком сердце самой вещей птицы Наша память пестует тебя. Золотой ордою комсомолья Снова повесть будет прочтена, Как терзалась родовою болью Десять дней огромная страна. С этой книгой станут наши дети, Обновленной верные земле, Под тяжелой славою столетий – Третьей стражей в мировом Кремле. 1924

ТРИ УЗЛА

В память лучших, три узла тугие Завяжи на нити золотой, Вот какою стала ты, Россия: Самой крепкой, стройной и простой. Оглянись на путь большой и странный Ни одной не выпавший стране: К воле плыл он, первенец желанный, Стенька Разин в расписном челне. И еще не отзвенело слово И не стихла волжская вода, Как мужицкой славе Пугачева Поклонились в пояс города. А недавний, разве он – не сын твой, Тот, кто встал над омутом Москвы, Кто тебе кровавую косынку Повязал вкруг буйной головы. Так греми же праведной Европе Комсомольским хохотом в лицо: Слишком трудно стаей ржавых копий Пошатнуть кремлевское крыльцо. 1924

МОЯ СТРАНА

Что мне посох, если насмерть ранен Бредом я, и песнь моя хмельна: Ведь кругом от грани и до грани – Алым маком зацвела страна. Широки поля твои, Россия, Колокольни тонкие остры — И горят, горят в глаза сухие Неуемным пламенем костры. Ах, зови, звени, пылай – доколе Не придет орда сыновних рук Медный голос этих колоколен Перелить в густой машинный стук? И пока любовь моя, скитаясь, Горько чует верную тропу – Стой, тихонько на ветру качаясь, Лучший колос в мировом снопу. 1924

СПАССКИЕ ЧАСЫ

Не глухое былье и не лобное место под теми, Что когда-то певали – и божий нам славили страх. Слушай, стоило жить, чтоб узнать наше бурное время, Наше острое время на старых кремлевских часах. Здесь у царских саней, надрываясь, скрипели полозья И на башенный голос послушно вставала заря. Но проходят года – и тяжелые зреют колосья Сквозь суровые зимы, и весны, и дни Октября. А Европа в петле, а Америка – в пытке, и гулко По издерганным нервам ударил Московский набат. — Да, желанною целью – за сетью кривых переулков – Пилигримом свободы когда-нибудь станет Арбат. Пять лучей не сочтем, как нагнется над миром комета, Заметая обломки в костер, а часы на Кремле Широко пропоют в наступившее красное лето Колокольною песней торжественный полдень земле. 1924