В главном зале не было ни души, лишь гудели электрические лампочки. Я махнула рукой сидящему в «Пузыре» надзирателю, точно не зная, кто дежурит, — было слишком темно, и я ничего не видела. Затем прошла через туннель в блок «Б» и поприветствовала дежурящего на своем посту Ферриса. Он сидел в будке, которая находилась в углу у входа в блок, на некотором расстоянии от пола. Оттуда было хорошо видно, что происходит на всех ярусах. Феррис даже не потрудился спуститься вниз и открыть электрический замок. В будке работали телевизор и магнитола, но не очень громко — в блоке был введен режим экономии электроэнергии. Я поднялась по металлическим ступеням на третий ярус. Чем выше поднималась, тем сильнее становилось мое чувство одиночества, ощущение, какая я маленькая и ничтожная.

Я не спеша пошла по коридору, считая двери в камеры. Когда добралась до камеры Фентона, то увидела, что он сидит на своей койке и ждет меня.

— Офицер Уильямс? — послышался голос из темного помещения. — Вы ходите тихо, как кошка.

Дом Жуан во всей своей красе.

— А как ты догадался, что приду я? — сухо и с сарказмом в голосе спросила я.

— Мир полон слухов. — Он говорил медленно и спокойно, как человек, у которого в запасе уйма времени. — Ребята завидуют, что я получаю отгул. Хотят, чтобы мой рождественский подарок достался кому-нибудь из них.

«Рождество закончилось». — хотела сказать я, но промолчала.

Я дважды нажала зеленую кнопку на рации, висящей у меня на плече, и попросила открыть камеру. Как всегда, пришлось подождать несколько секунд. Затем послышался долгожданный щелчок, я отошла в сторону и позволила Фентону выйти.

Аккуратно подстриженные волосы, немного влажные от укладочного средства, беспечная улыбка на красивом лице — Фентон напоминал не столько зэка, сколько голливудскую кинозвезду. Он весело кивнул мне и небрежной походкой вышел в коридор. От него приятно пахло, никакого намека на противный, кисловатый запах, исходящий от большинства зэков. Фентон принадлежал к числу тех немногих заключенных, которых вполне устраивала жизнь в тюрьме. Ему было чуть больше сорока, и для своего возраста он выглядел замечательно: широкие плечи и чистая кожа, обремененная немногочисленными татуировками. Самоуверенный и вспыльчивый тип. Он умудрился окрутить трех сотрудниц тюрьмы. По крайней мере я знала только об этих трех: секретарша, которая была замужем за нашим начальником отдела технического обслуживания, девятнадцатилетняя девушка-волонтер, проводившая занятия по религии, и офицер охраны Джули Денли.

Мне хорошо известен феномен, когда некоторые женщины испытывают особенную тягу к зэкам, хотя я сама никогда этого не понимала. Запрещенный секс в стенах колонии строгого режима всегда казался мне чем-то мерзким, и я не могла понять, как можно получить удовольствие от чего-то подобного.

Когда Джули поймали с поличным — один из зэков, сидящий в одном с Фентоном блоке, позавидовал ему и «настучал» смотрителю. — я поначалу не поверила. Я работала первый год в тюрьме, и мне казалось, что Джули очень похожа на меня: она, как и я, служила в армии, была человеком твердым и ответственным.

Мы хорошо с ней ладили и даже встречались порой вне работы, но я ничего не знала об ее отношениях с Фентоном. Я не сомневалась, что Фентон умеет очаровывать, но довольно быстро раскусила его и поняла, что этот заключенный — патологический лжец, готовый говорить тебе то, что ты хочешь услышать, лишь бы получить свое. Но как только женщина сдавалась, от его былой чувствительности не оставалось и следа. И не важно, как жертва воспринимала ситуацию: как очередную интрижку или серьезный роман, который мог стоить карьеры. Фентону было глубоко наплевать.

После скандала я встретилась с Джули в дешевой забегаловке. Помню, на ней были голубая водолазка и серьги кольцами. Она сжимала бокал с дайкири, как вазу с цветами, которая могла в любую минуту опрокинуться. Тогда-то Джули и рассказала о секретных посланиях, которые он ей писал, о признаниях в любви, о том, как хорошо понимал ее Фентон, как предупреждал ее желания, как стал для нее самым близким человеком на свете.

Я едва сдержалась, чтобы не возмутиться. Бедная, обиженная дурочка, которая причинила нам столько головной боли!

Через несколько месяцев Джули уехала, и я больше не видела ее. Фентон же продолжал отбывать свои то ли восемнадцать, то ли двадцать лет срока, которые ему дали за вооруженный грабеж и захват заложника.

Заключенный, сидящий в темной камере у лестницы, сообщил, что у него как раз случилась эрекция и он мог бы одолжить ее Фентону. К чести Фентона, тот проигнорировал замечание. Мы спустились вниз и встали у двери, ожидая, когда нас пропустят в бесконечно длинный гулкий коридор, где было сыро, на стенах давно облупилась краска, а пол спускался вниз, как склон холма.

— У вас двойное дежурство? — спросил Фентон. Он держался как-то неуверенно, будто общение со мной взволновало его.

— И так почти каждый день. У нас разгар сезона.

Мы пошли медленно. Некоторые зэки, вырвавшись из камеры, не знают, куда применить свою неуемную энергию, но Фентон выглядел абсолютно расслабленным.

— Строго между нами, — пробормотал он.

«Ну вот, начинается», — подумала я.

— Девяносто пять процентов ребят, — продолжал Фентон, — не хотели этих безобразий. — Он имел в виду волнения и последовавшую за ними изоляцию. Добровольный посланник молчаливого большинства.