Приблизившись к незнакомцу, д'Артаньян приветствовал его поклоном. Тот ему ответил. Д'Артаньян повторил свой жест. Повторил и незнакомец.

– Сударь, может, он немой, – пробормотал Планше, приподнимая свечу. Лучи озарили полнокровную физиономию с толстыми губами, с неподвижным горящим взглядом, с растопыренными и выступающими из-под волос ушами. Незнакомец подпрыгнул на месте.

– Черт возьми, сударь, вот уже две недели, как я изображаю из себя глубоководную рыбу, ибо не имею права никому попасться на глаза и в то же время не должен быть никем услышан.

– Объяснимся, сударь. Вероятно, вам надлежит что-то мне сказать?

– Сказать? Да, черт возьми, что-то мне полагалось сказать, только я позабыл это в самое неподходящее время. Я обязан у вас выяснить, тот ли вы самый, кто намеревается сообщить мне тайну. Впрочем, кажется, вы тот самый…

Д'Артаньян остался невозмутим.

– Да вы сами знаете…

– Я?

– Кажется, надо пролить свет на это дело.

– Свет?

– Там это было. Свет или блеск или еще что-то в таком роде.

– А точнее?

– Какое-то заковыристое выражение, где вопрос… В общем пароль…

– Пароль?..

– Тысяча дьяволов! Вы это знаете не хуже меня.

– Вы полагаете?

– Ну да… Вот чертовщина… Там было что-то насчет дьявола и насчет ада… Не уходите!

– Я здесь.

– Дьявол не потерял своей преисподней, а преисподня – своей славы… Погодите, я еще вспомню. Я чувствую, вы тот самый человек… Мы встречались с вами последний год в Фонтенбло. Вы господин…

– Д'Артаньян. К вашим услугам.

– А я Клод-Гонзаг Пелиссон де Пелиссар. Но давайте выйдем отсюда! Клянусь чалмой доброго самаритянина, я еще вспомню эту фразу! Дьявол сожрал всю свою преисполню и… На меня, знаете, нашло затмение. Чуть отдохну – и вспомню. Есть у вас надежное место? Здесь меня все знают.

Д'Артаньян покачал головой.

Однако оба двинулись в путь. И пока они так идут – один – тощий, чутко ловящий и впереди, и сзади тень опасности, другой – сумрачный, до боли напрягающий память, терзающий мозг – расскажем кое-что о новом прибежище д'Артаньяна.

Мы были свидетелями того, как наш герой покинул последнюю тратторию слегка поджаренный, с распухшим ухом и с обнаженной шпагой в руке. Зрелище ужасное для непривычного человека, тем более для итальянца. Однако д'Артаньян шагал по виа Джулиа с видом человека, выискивающего кого-нибудь, с кем можно хорошенько схватиться. Не прошел он и ста шагов, как подходящий случай ему уже представился.

Будем правдивы до конца, ибо историки правдивы всего лишь наполовину: не он нашел, а его нашли. Д'Артаньян внезапно нахмурил брови.

– Не тот ли вы дворянин с юга Франции, который…

– …поскользнулся на песке. Да, это как раз я, сударь.

– И, споткнувшись, утратил привычку цепляться к людям.

– Да, сударь, нам с вами надо поговорить. Д'Артаньян смерил с головы до ног кудрявого молодого

человека, столь неудачно возникшего на его пути.

– Мне кажется, вы уже получили удовлетворение.

– Несомненно. За свою кузину.

– За вашу кузину.?

– За блондинку, которую зовут Мари.

– Ах, вот как, ее зовут Мари…

Глаза д'Артаньяна утратили непримиримый блеск.

– Но я вас предупреждал: остается еще честь ее подруги.

– Что с вашей рукой?

– Полностью зажила. Так что…

– Так что?..

– Так что если вы желаете, то я к вашим услугам.

– Идем, сударь, идем! Вы расплатитесь за комаров.

Полчаса спустя д'Артаньян пронзил шпагой бедро своего противника. Понадобилось некоторое время, чтоб раздобыть карету, которая доставила их в одну из богатых гостиниц, расположенных за воротами Санто Спирито.

Д'Артаньян поддерживал раненому голову и обещал сообщить рецепт целебной мази своей матери. В благодарность за это побежденный стал домогаться чести устроить мушкетера на жительство.

Едва переступив порог, они предстали перед двумя девушками, за которых юный дворянин столь щедро проливал свою кровь.

– Мари, – произнес он, – вот господин д'Артаньян. В вашу честь он пронзил мне в Сен-Тропезе руку, а в вашу, Жюли, только что проткнул бедро. Остается схватка по поводу того, что он назвал меня глупцом.