Не желая выяснять у Дамблдора, насколько верна его догадка, Снейп надеялся только на библиотеку и собственные силы, но неожиданно получил помощь от Флоренцо. Выяснилось, что кентавры, веками обитавшие в Запретном лесу, из поколения в поколение передавали предания о строительстве школы, из которых Снейп узнал немало и о том, как осуществлялась её защита. Кроме того, Флоренцо оказался очень чувствительным к магии и, когда Снейп начал восстанавливать поврежденные магические барьеры, очень точно определял, насколько соответствуют его заклинания изначальным.

Кентавр был отличным помощником, умным, точным и немногословным, да и сама работа доставляла Снейпу особое удовольствие. Ему всегда нравилось экспериментировать с заклинаниями, и теперь он имел уникальную возможность попробовать свои силы в создании не только мощных, но и занимающих огромное пространство чар.

Хагрид, мадам Трюк и профессор Стебль приложили все усилия к тому, чтобы территория вокруг замка тоже приобрела прежний вид. Вместо сломанных деревьев были посажены новые, некоторые дорожки переложили заново и вымостили камнем, а Хагриду отвели большой кусок земли под огород, который теперь ему помогал вскапывать Грошик. Даже Пивз на время прекратил безобразничать и внес свой вклад в работу, помогая двигать мебель и расставляя по местам разбредшиеся по замку доспехи.

Единственным преподавателем, покинувшим школу этим летом, стала Сивилла Трелони. Она уже давно была недовольна своим положением, но Дамблдор держал её в Хогвартсе ради её же безопасности. Теперь Сивилле ничего не грозило, и, поскольку Снейпа она всегда не любила, то предпочла покинуть замок. В её намерения входило открыть свой кабинет прорицаний и за умеренное вознаграждение предсказывать будущее всем желающим. Снейп не слишком переживал из-за этой потери. Он, как и МакГонагалл, не очень доверял предсказаниям и полагал, что одного Флоренцо ему вполне достаточно.

Часто по вечерам Снейп приглашал к себе в директорский кабинет Флитвика и МакГонагалл, чтобы обсудить, как продвигаются дела, и наметить планы на ближайшее время. Иногда к ним присоединялся Слизнорт; время от времени наведывался и Кингсли, интересовавшийся делами в школе. Дамблдор всегда принимал активное участие в этих совещаниях, и по негласному договору между профессорами его слово всегда было решающим.

Слизнорт согласился остаться в школе еще на год, отсрочив тем самым вопрос о поисках преподавателя зельеварения, и именно его стараниями многие заново отстраиваемые лестницы стали более красивыми, а гостиные — более удобными. На одном из совещаний в кабинете директора он даже предложил наложить специальные согревающие заклятия на слизеринские спальни, но Снейп решительно воспротивился этому.

— Нет, Гораций. Холодная спальня — отличительный признак нашего с вами факультета. И потом, разве вы хотите погубить прекрасный обряд посвящения в слизеринцы?

— О чём вы говорите? — непонимающе спросила МакГонагалл, переводя взгляд с одного специалиста по зельям на другого.

— На Слизерине существует древний обычай посвящения первокурсников в студенты, — пояснил Слизнорт. — Как вы знаете, слизеринские подземелья — самое холодное место в школе. Поэтому еще в древние времена было придумано заклинание, позволяющее создавать и заключать тепло в разных предметах — постелях, обуви, одежде. Студенты постоянно пользуются им, чтобы чувствовать себя комфортно. Говорят, что это заклинание придумал сам Салазар Слизерин, но, по моему мнению, это более позднее изобретение. Слизерин считал, что для успешной учебы студентов надо держать в черном теле, — неодобрительно сказал он. Любовь Горация к роскоши и удобствам не была черезчур эгоистичной, и он считал, что студенты тоже вполне заслуживают приличных условий жизни. Сам он, с тех пор как закончил учиться, никогда не жил в подвалах, потребовав себе еще у Дамблдора большой удобный кабинет на втором этаже.

— Студент, которого шляпа распределяет на наш факультет, — продолжал он, обращаясь к Флитвику и МакГонагалл, — проходит своего рода испытание, всю первую неделю проводя ночи, дрожа от холода в своей постели, на манер того как рыцарь должен провести ночь, сторожа свои доспехи. Довольно, знаете ли, жестоко по отношению к первогодкам, — сверкнул он глазами на Снейпа.

Но тот лишь покачал головой:

— Это первая возможность для ученика проявить свою хитрость и изобретательность. Я долго был деканом Слизерина и видел много разных забавных способов согреться, изобретенных новичками. И, кроме того, испытание продолжается лишь неделю. А затем первокурсников обучают тайному согревающему заклинанию и устраивают в их честь настоящий пир. Эта часть обряда наверняка нравилась вам куда больше, не так ли?

Слизнорт довольно улыбнулся, видимо, вспомнив пиры времен своей учебы в школе, но МакГонагалл этот рассказ совсем не удовлетворил.

— Это странно, — сказала она. — Я много лет работаю в школе, но никогда не слышала об этом обычае. А вы, Флитвик?

— Я тоже, но ведь мы не слишком интересуемся делами других факультетов, особенно Слизерина, — пропищал Флитвик.

— А вы знали об этом, Альбус? — спросила МакГонагалл у портрета Дамблдора.

— Ну, я вообще знал много разной чепухи при жизни, — уклончиво ответил Дамблдор.

— Минерва, мы не афишируем этот обычай, — пояснил Снейп. — Деканам не стоит поощрять ночные пирушки студентов, но в данном случае мы делаем исключение. Кроме того, таинственность придает этой традиции особое очарование. Я до сих пор помню, как Люциус Малфой пугал меня, что если я открою наше тайное заклинание кому-то с другого факультета, то мои уши навсегда обрастут зеленой шерстью.

— Малфой всегда отличался своей любовью к злым шуткам, — осуждающе сказала МакГонагалл.

Снейп усмехнулся.