— Не воображай, что я снова приму тебя, — вспыхнула она, отвернувшись в сторону. — Я не желаю делить постель с тобой и моей сестрой.

— Твоя сестра умерла. — Он подошел ближе.

Она толкнула его в грудь.

— Ты думаешь, что она ангел!

Он взял ее руки и положил их себе на плечи.

— Если это так, то она хочет, чтобы мы были вместе.

— Прекрати!

— Ни за что! — Он обнял ее и притянул к себе.

Она упиралась, продолжая возражать.

— Ты любил Клод!

— Но ты волнуешь меня так, как никто и никогда.

— Это не то же самое.

— Я не хочу, чтобы это было то же самое. Зачем, когда это сильнее во много раз?

— Сильнее?

— Ты не притягиваешь мое сердце, ты разбила его однажды и навсегда. — Одна его рука скользнула в ее волосы. — Ты не тревожишь мое сознание, ты поселилась в нем навечно.

Ее протест сник. Его объятия стали крепче. Что это? Неужели правда? Его глаза были словно двумя темными озерами, и постепенно она погружалась в их глубину, а между тем его голос все глубже и глубже проникал ей в сознание.

— Ты не играешь с моей душой, ты завладела ею целиком и полностью, и теперь мне нет без тебя жизни.

О Боже! Да! Именно это она и ощущает.

— И мое тело не хочет щадить твое. Оно требует его со всей жадностью, которую я не в силах контролировать.

Он поцеловал ее. Сила его страсти проникла ей в сердце и заставила его биться сильнее в предвкушении наслаждения, а душа ее ликовала от радости и абсолютной полноты счастья.

Она верит ему.

И поцеловала его в ответ.

Свадьба состоялась четыре месяца спустя.

Гости потянулись из банкетного зала, где был накрыт фуршет, направляясь через комнату приемов в большой зал, где когда-то Эдит вместе с детьми поджидала Долли, когда та в первый раз переступила порог замка Кресси. Члены многочисленного клана Дадье и гости переговаривались, обменивались радостными впечатлениями, не скупились на поздравления и пожелания, и Долли, которая, стоя рядом с Реймондом, отвечала на поздравления, переполняло чувство уверенности. Она как никто другой знала, насколько справедливо то, что они стали мужем и женой.

Она с улыбкой проследила глазами за Жаком, который, держа двухмесячного сына на руках, стремился показать гостям своего первенца, и заметила, как Люсиль поспешила через комнату и принялась отчитывать супруга за то, что он принес спящего младенца из детской.

— У Жака неприятности, — засмеялась Долли, поглядывая на Реймонда.

Он усмехнулся, глядя на брата.

— Нет, его просто переполняет отцовская гордость. Люсиль простит ему это.

Что было совершенно справедливо.

Легко простить, если любишь, подумала Долли и вдруг припомнила Глэдис. А доведется ли той когда-нибудь испытать это чувство? Долли хотела бы, чтобы это случилось. Неужели мир сестры Реймонда так и останется холодным, неуютным, где нет места состраданию и любви?

Жиль вился вокруг официанта, внесшего в зал поднос с шампанским, и остановился перед отцом с чувством возложенной на него миссии.

— Папа! Лилиан хочет спросить, можно ли нам теперь называть тетю Долли мамой?

Сердце Долли совершило головокружительное сальто. Маленькая девочка смотрела на нее с обожанием. Она не помнила своей настоящей матери, только знала, что Долли как две капли воды похожа на нее, а наряд невесты и длинная фата, воздушным облаком окутывающая Долли, делала ее похожей на ангела.

Реймонд наклонился и поднял обоих детей на руки.

— Что ж, я думаю, мы должны спросить это у Долли. — Он повернулся к ней, в его глазах плясали тревожные огоньки. — Ты хочешь стать матерью этого озорника, моего сына, и этой очаровательной малютки, моей обожаемой дочери?

Два детских личика с благоговейным ожиданием обернулись к ней, и она шагнула к ним, обнимая и целуя их обоих. Да-да, конечно, она всегда считала их своими детьми и будет счастлива, если они станут называть ее мамой.

После чего дети несколько раз хором повторили это слово с удовольствием и восторгом. Долли впервые успокоилась и поняла, что ей больше не следует думать, будто она что-то взяла у своей сестры; нет, она дала им то, в чем они больше всего нуждаются, — материнскую любовь.

Это напомнило ей клятву, которую она дала себе в ту первую ночь здесь, в Кресси, — заботится о детях, добиться их любви, очистить память сестры от подозрений и лжи.

Теперь все сомнения по поводу Реймонда и того, что было между ними, оставили ее.