Зрительские отклики на седьмом канале

ВЕДУЩИЙ: Наш телеканал сознает, что обязан предоставлять эфирное время зрителям, не согласным с нашей редакционной политикой. И вот сейчас в эфире доктор Стивен Долбо, психолог-клиницист. Он будет говорить как частное лицо.

ДР. ДОЛБО: Благодарю вас. Эти черти с седьмого канала издеваются, что ли, над нами? А? Что за фуфел они пытаются нам втирать? Вы слышали, какую пургу они гнали на прошлой неделе насчет бюджета? Боже ты мой! Я ушам не верил! Да они нас за недоумков держат!

И ведь с таким самодовольством все это творят, будто лучше нашего знают, что для нас хорошо, а что плохо, будто мы сами вообще думать не способны. Меня достали эти засранцы. А вас? А? В жопу их. Что они из себя корчат, в этих гребаных костюмчиках и пижонских очечках?!!

А знаете, кстати, сколько я пробивался к ним в эфир? Три, блядь, года! Я три года назад начал просить, чтобы мне дали выступить! А они все трындели: «Ну, мы не уверены, что у вас достаточно крепкая психика, чтобы выступать в эфире». А я отвечал: «Крепкая? Да вы, мать вашу, с дуба рухнули? Не слабее, чем у любого другого хуеплета!» Я им сказал: «А ну, нагнитесь, я вам покажу кое-что крепкое!»

Хорошо, что до них, в конце концов, дошла моя логика, и вот я здесь. Но знаете, что эти подонки, оказывается, могут сделать? Оказывается, они могут в любой момент отключить тебя от эфира. Например, если им не понравится, что ты говоришь, они могут взять и на хер прерва…

ВЕДУЩИЙ: Это был Стивен Долбо, психолог-клиницист. Завтра вечером включайте седьмой канал и смотрите очередное зрительское выступление: школьный учитель Говард Арманьяк будет рассуждать на тему «Че за гонево насчет не ездить пьяным?» Далее на неделе не пропустите мэра Космо Дреллинга, который поднимет другой важный вопрос: «Что уж такого плохого в рабовладении?» Благодарю вас, леди и джентльмены. А мы сейчас переходим в студию, где уже началось шоу «Богатые тоже сосут».

Вечером не забудьте посмотреть «ДоктораДжима»: сегодня он будет удалять бородавку лесбиянке.

Родственников — поганой метлой из телевизора!

Я всегда радуюсь, когда где-нибудь в далекой стране освобождают группу американских заложников и те возвращаются в Штаты к своим семьям. Я радуюсь не потому, что так уж переживаю за этих людей, а потому, что меня уже тошнит, когда я слышу про них из телевизора и вижу там рожи их близких. Господи, как же я устал от этих родственников, причитавших на всех телеканалах в 1970-е, во время канители с заложниками в Иране (Во время исламской революции 1979 г. новые власти Ирана захватили 66 американских граждан и удерживали их с 4 ноября 1979 г. по 20 января 1981 г).. «Мой муж в заложниках! Правительство не делает того, что должно!»

Эй, леди, если не хотите иметь мужа-заложника, то прежде всего велите ему не совать нос в Иран и подобные страны. Все же очень просто: чтобы это понять, не нужно быть физиком-теоретиком. Не будешь лезть в такие места — с огромной вероятностью не попадешь в заложники.

А еще репортеры все время говорят: «Ни в чем не повинные американцы…» Бросьте. Не бывает ни в чем не повинных американцев. Едва оказавшись дома, бывшие заложники тут же, один за другим, начинают писать книги, и нам приходится всю эту эпопею выносить заново: они сидят в каждом ток-шоу, опять и опять изблевывая все ту же нудную тягомотину.

И вот еще семьи, на которые мне начхать, — семьи астронавтов. Кого могут интересовать эти люди? Жены и дети астронавтов. Это не герои для новостей — не тащите их на телевидение. Мне вот и на самих-то астронавтов наплевать. Роботы, способные не испражняться годами и транжирящие в космосе наши денежки. И — намеренно — рассеивающие нашу мерзкую, извращенную ДНК за пределами земной биосферы.

Я так скажу: заразу нужно изолировать. Господи! Мы что, мало напакостили на этой планете? Теперь хотим полететь на другие и загадить своим мусором и нечистотами всю Вселенную? Какие же мы конченые козлы. Спасибо за внимание.

Скажи, куда ушли те времена? Диалог

КЕВИН: Многое, брат, поменялось за двадцать лет.

РЭЙ: Уж это да.

КЕВИН: А Нотон жив?

РЭЙ: Фрэнки?

КЕВИН: Нет, Джимми.

РЭЙ: Помер. А Фрэнки помер на его похоронах. Оба померли.

КЕВИН: А Бобби? Что с ним?

РЭЙ: Тоже помер. Много народу перемерло.

КЕВИН: А как звали другого Нотонова парнишку? Томми? Тоже помер?

РЭЙ: Не. Томми не помер.

КЕВИН: Слава богу.

РЭЙ: Томми помирает.

КЕВИН: Госсссспди! Мать, поди, с ума сходит от горя.

РЭЙ: А ее убило, когда бойлер взорвался. В клочья разнесло.

КЕВИН: Госсссспди! А я все вспоминаю дом, где они жили. Такой уютный, как игрушечка, ставни зеленые.

РЭЙ: В него молния попала, лет пятнадцать назад. Дотла сгорел. Собаки погибли.

КЕВИН: Госсссспди! Жалко-то как. Помню, Нотонам еще нравилось, что дом рядом с церковью.

РЭЙ: Церковью Богоматери, спасающей от Вечных мук?

КЕВИН: Ну.

РЭЙ: Той церкви уж нету. В прошлом году снесли. Аккурат в Страстную пятницу.