То, что итоговая разборка с большим председателем в Бремене не состоялась, а Коль в результате вышел из конфликта более сильным, имело и другие причины.

Летом 1989 года все большее значение приобрела тема, которую многие современники уже выбросили на свалку истории: вопрос о единстве нации. Поиск политических ответов в это время фундаментальных перемен, казалось, может помочь канцлеру выйти из затруднительного положения.

Первый ключевой момент: в период своего падения прохладным летним вечером в июне 1989 года Коль с Михаилом Горбачевым гуляли по саду дворца Шаумбург. Тогда ему показалось — как он потом описывал, — что он почувствовал что-то вроде движения мировой истории.

Горбачев развязал революцию внутри своей страны и позволил государствам соцлагеря все чаще идти своим собственным путем. Чем больше беженцев из ГДР стремилось в ФРГ через Венгрию и прочие соседние страны, тем очевиднее становилась агония государственной системы ГДР и тем острее становился «немецкий вопрос».

Во время летнего отпуска в Санкт-Гильгене еще один государственный деятель подал сигнал — на этот раз по телефону. Венгерский премьер-министр Миклос Немет но обещал, что он не будет отсылать назад граждан ГДР, стремящихся выехать из Венгрии в ФРГ. Коль увидел свой шанс проявить активность в «немецком вопросе». Начать работать над ним значило решить и собственные проблемы. Одновременно с этим он никогда не терял из виду мечту о немецком единстве. И действительно, эта тема должна была открыть новые перспективы не только перед ним, но и перед его партией и правящей коалицией.

Спустя пару дней, в августе 1989 года, произошло неожиданное событие: Коль летел назад в Берлин на двухмоторном реактивном самолете. Сразу после старта самолет содрогнулся от треска, похожего на выстрел. Пилоту удалось без потерь посадить машину. В правой двигательной установке была дыра размером с кулак — результат удара птицы. Ворон едва не стал причиной падения и был на волосок от того, чтобы сыграть роль злого рока.

С политической точки зрения Колю выпало счастье, как еще не раз будет происходить с ним на пути к единству Германии. Он и сам в этом с удовольствием признавался. Так, например, вышло, что успех в вопросе беженцев совпал с бременским заседанием партии. В конце августа федеральное правительство пригласило премьер-министра Немета и его министра иностранных дел по имени Дьюла Хорн на секретную встречу в замке Гюмних. Коль неоднократно спрашивал, просит ли Венгрия что-то взамен разрешения жителям ГДР выехать через страну: «Венгрия не продает людей», — возражал Немет. Премьер-министр так рассказывает о реакции канцлера: «У него почти стояли слезы в глазах. Он сказал мне: «Немецкая нация никогда не забудет, какое вы приняли решение».

Тем не менее Коль позаботился о том, чтобы предоставить кредит размером в 500 миллионов марок при соблюдении льготного периода, о котором давно просил Будапешт. Политика была для него обменом.

Казалось, судьба отблагодарила его за это прекрасным стечением обстоятельств: выезд беженцев из Венгрии был назначен на ночь с 10 на 11 сентября 1989 года. И именно этим вечером состоялся традиционный прием для представителей прессы перед партийным заседанием ХДС. Коль использовал милость судьбы и попросил Венгрию объявить распоряжение о выезде не раньше 20.00.

Так что канцлеру, в конце концов, выпала честь объявить, «что начиная с сегодняшней ночи, ровно в полночь, немцы могут выехать из ГДР через Венгрию в любую страну по своему выбору». Стая журналистов, с нетерпением ждавшая узнать что-нибудь новое о ссоре Гайслера с Колем, полностью переключилась на эту новость. Так элегантно Коль перенаправил внимание с внутрипартийных проблем на свою роль главы правительства.

О каком путче могла идти речь, когда на экранах телевизоров мерцали кадры со счастливыми людьми, которые готовы были вкусить страстно желанной свободы?

В этой ситуации на мировой арене Коль казался необходимым звеном, и это впечатление было продумано. Так что первым зернам единения немцев канцлер может быть обязан своему возвращению из Бремена.

Это была одна из начальных глав истории власти и единства страны. После заседания партии у Коля обострились проблемы со здоровьем: принимая во внимание запущенное заболевание простаты, не удалось обойтись без операции. В этот период приближался еще один исторический момент. Ежедневно сотни людей ломились через забор дворца Лобковиц, здания немецкого посольства в Праге, в надежде добиться выезда в ФРГ. В конце сентября беженцев было уже около 4000 человек. Все это происходило в невозможных условиях, многим семьям пришлось разбить лагерь под открытым небом. Эти драматические кадры обошли мир.

Министр иностранных дел ФРГ Геншер и его коллеги по должности из ГДР, Оскар Фишер, встретились в безопасной обстановке ООН в Нью-Йорке, чтобы прийти к компромиссу. Обе стороны пришли к соглашению дать возможность беженцам из Праги выехать через территорию ГДР на поезде, Восточный Берлин называл это «выслать».

Но кто должен был сообщить радостное известие самим беженцам? При том, что и канцлер, и вице-канцлер единодушно поддерживали процесс объединения, их честолюбивые желания часто противоречили друг другу. Внутренние события в Германии не подлежали ведению министерства иностранных дел, а ГДР, согласно правовым взглядам Бонна, не являлась заграницей. Коль поставил политику Германии на первое место, практически привязал ее к канцлерскому ведомству. Министерство внутренних дел играло второстепенную роль.

Однако сейчас речь шла о посольстве в Праге, а оно было не чем иным, как филиалом министерства иностранных дел и подчинялось ответственному за него министру. Так что на встречи иногда рвались приехать сотрудники с обеих сторон. Коль признает, что его очень привлекала перспектива поехать в Прагу, но врачи запретили ему переезды.

Сопровождать Геншера должен был руководитель канцлерского ведомства Рудольф Зейтерс. Казалось, что Геншеру не хочется видеть Зейтерса в своей команде, что очень раздосадовало канцлера, как пишут биографы Коля Дикман и Ройт. Не соберет ли министр иностранных дел «урожай популярности» в одиночку? Этой темой активно спекулировали в окружении Коля.