— Но это… — пробормотал Гарри, чувствуя себя сбитым с толку и беспомощным. — Это же глупо.

– …и наказываешь себя во сне, — тихий, вкрадчивый голосок Луны звучал потусторонне. На какое-то мгновение Гарри показалось, с ним разговаривает собственное подсознание. Луна помолчала. Улыбается, понял Гарри. Она всегда улыбалась, замолкая, погружаясь в свои мысли, и взгляд у нее при этом затуманивался, расфокусировался, становился совершенно нездешним.

— Я думаю, ты принял на себя слишком много, Гарри. Отгородился от друзей, предложивших помощь и поддержку, чтобы в одиночестве биться с врагом. И ответственность за чужую гибель тоже пытаешься взвалить на свои плечи, а потом обижаешься, что никто не понимает, как это тяжело и как она давит. Вот это уже действительно глупо.

Гарри нервно заерзал на постели. Голос звучал близко–близко, и он ощущал ауру странного, мучительного напряжения, исходящую от сидящей рядом девушки.

— Но ведь… Луни! Это действительно так! Я один… Это я виноват… Если бы я был чуть сообразительнее, если бы не погряз в собственных…

— Если бы да кабы, — пропела Луна почти весело. — Ты забываешь одну вещь. Ты — не мессия. Ты Гарри, только Гарри.

Воспоминание вдруг расцветило темноту перед глазами яркими кляксами.

Ему одиннадцать. Пустынный островок посреди моря, ночь, шторм. Дом, насквозь просвечиваемый молниями через щели в оконных рамах. С потолка, уныло покачиваясь, на проводке свисает одинокая лампочка. На скрипучей кровати, с которой минутой раньше вскочил перепуганный Дадли, восседает здоровяк в нелепой потрепанной одежде и с бородищей до пояса. Розовый зонтик в его ручище выстреливает в камин, и загорается пламя, а потом письмо, рассказ о Хогвартсе… "Ты волшебник, Гарри"… "Я волшебник? Нет, наверное, вы ошиблись, я не волшебник. Я просто не могу им быть. Я же Гарри. Только Гарри".

Куда же делся этот "только Гарри" за прошедшие годы? Что от него осталось, и осталось ли вообще что-нибудь? Неужели именно его видела в нем Луна: испуганного мальчика, задерганного подростка, на которого взвалили слишком много? Неужели ей удалось разглядеть в нем это сквозь толщу наслоенных чужих ожиданий, клеветы, пророчества и клейма Того–Кто–Выжил?

— Ты просто разучился быть им, — добавила Луна. Ее теплая ладонь на ощупь отыскала его руку и чуть сжала пальцы. — От тебя зависело многое, Гарри. Но не все. Люди сами делали выбор.

— Не было у них никакого выбора.

— Выбор есть всегда. Хорошие люди отличаются от плохих как раз тем, что гибельные варианты событий даже не признают за варианты. Принимают назначенную цену, искренне веря, будто у них не было выбора. Ты хороший, Гарри, и не надо стремиться быть идеальным.

Она погладила тыльную сторону его ладони осторожно, едва касаясь. Большой палец соскользнул на запястье, нечаянно, а может, специально ловя пульс. Гарри затаил дыхание. Эта ласка в темноте, такая неожиданная, такая простодушная, заставила его сердце забиться быстрее, и он вдруг понял, что Луна чувствует это: учащенную пульсацию крови в венах на его запястье, лихорадочный жар, растекшийся по чуть влажной со сна коже. Чувствует и может неправильно истолковать… или как раз правильно? Гарри был в смятении. Близость Луны вдруг перестала казаться невинной, ее робкие прикосновения окрасились недвусмысленным оттенком влечения. И Гарри не понимал, было ли это внезапно пробудившееся желание взаимным, отдавала ли Луна себе отчет в том, что делала, вкладывала ли она в это тот же смысл, испытывала ли те же ощущения, что и он, или у него просто помутилось сознание. Ведь у него была Джинни. Пусть далеко, пусть они виделись раз в несколько месяцев, пусть подчас не все было гладко, но у него уже была девушка, которую он любил. Правда?

А что же тогда было это?

— Эй, — шепнула Луна встревоженно. — В чем дело? Ты перестал дышать.

— Я… э–э–э… — ничего умнее в голову не пришло.

— Ясно. Гоняешь мыслешмыга, — Луна встала и потянулась. Гарри услышал, как хрустнули суставы.

— Кого? — тупо переспросил Гарри, сжимая в кулак руку, которую она держала секунду назад. Господи, о чем он сейчас думал, это же Луни! Темнота, будь она неладна.

— Нужно выспаться, — не ответив на вопрос, продолжила Луна. — Брустер что-то говорил о подземельях. Завтра будет тяжелый день.

Зашуршало одеяло. В проникающем сквозь окно туманно–кровавом мареве девичья фигурка казалась нереальной. Гарри улегся, натянув одеяло до самого подбородка, и закрыл глаза. Перед мысленным взором выткалась задорная курносая девчонка с копной огненно–рыжих волос. Только лицо у нее почему-то расплылось, приобретая совсем нехарактерную мечтательность, а волосы выцвели, рассыпались по плечам и спине множеством неопрятных пепельных завитушек.

Проваливаясь в сон, Гарри чувствовал, как горячо пульсирует жилка на запястье.

* * *

— Доброе утро, — Луна сидела на кровати, флегматично расчесывая спутанные волосы. Расческа то и дело застревала, зубцы отскакивали от свалявшихся локонов, слышался треск рвущихся волос. Из-под одеяла выглядывала голая ступня — Гарри поймал себя на том, что уже не первую минуту наблюдает за тем, как пальчики отсчитывают странный ритм: наверное, Луна напевала что-то про себя.

— Доброе, — Гарри потянулся и широко зевнул.

Луна продолжила свои варварские действия.

— Я уже думала, придется тебя будить. Времени почти девять.

Гарри нахмурился, надевая очки. Он не чувствовал себя отдохнувшим, хотя проспал всю ночь без кошмаров… или с кошмарами? Смутно помнил, что снилось что-то неприятное. Оно вкралось в сон вместе с ощущением пульсации в запястье, потом на внутренней стороне локтя, на шее. Оно не вызывало видений, от него просто было тошно. Гарри потер лоб, раздумывая, что все это значит, хорошо это или плохо.

Луна тем временем уже вылезла из постели и начала одеваться.

— Слушай… — заговорил Гарри и замолчал. Луна уставилась на него вопросительно.