— Ни дракла, я его первый побью, — проворчал младший Лестрейндж.

— Поговори мне еще, сопляк немытый!

— Па, не волнуйся, я прослежу, чтобы Беллатрикс не скучала, — прервал начинавшуюся ссору Родольфус. – Долохов будет спать в малой башне, эльфы уже наводят там порядок.

— Молодец, настоящий хозяин, — похвалил сына Бертольд. – И вот что: не вмешивайтесь во взрослые разговоры. Тебя это особенно касается, Рабастан. Не смей приставать к старшим, перебивать, капризничать, хныкать и так далее! Я тебя уже предупредил насчет Силенцио! Все понял?

— Угу, — не слишком вежливо буркнул Раба.

— Кстати, чуть не забыл – тетя Абигайл прислала тебе подарок, — мистер Лестрейндж взмахнул палочкой и призвал с бокового стола темно–синий сверток.

— Солдатики?! – радостно воскликнул мальчишка.

— Вервольф его знает, разбирайся сам. Родольфус, вечером я проверю эссе по Защите – надоело получать жалобы на галиматью, которую ты пишешь! – неизвестно почему снова разозлился Бертольд. — Быстро допивайте чай и марш к себе, у меня и без вас дел по горло!

Братья поспешно доели подгоревший пирог, поблагодарили отца и вышли из столовой. Руди приказал эльфу принести плащ и перчатки, а сам наклонился к младшему брату.

— Ты бы хоть причесался, что ли… Хочешь, я покатаю тебя по берегу? Вчера ветром свалило сосну, можно научить Ричарда брать препятствия.

— Не, я лучше поиграю с подарком, — улыбнулся Рабастан и потряс свертком. – Классно, если это солдатики. А еще лучше, если ловцы драконов, я давно таких хотел!

— Я знаю, — подмигнул в ответ страший. – Ладно, увидимся за ужином. И если прилетит коршун Долохова, угости его печеньем, только без плесени, — младший Лестрейндж кивнул и, помахав брату рукой, скрылся в своей комнате.

Забравшись на смятую неубранную постель, в которой валялись крошки и вкладыши от шоколадных лягушек, Раба разорвал подарочную обертку и разочарованно замычал: вместо набора игрушечных рыцарей у него в руках была книга. Мальчишка нахохлился и перевернул ее – на темно–красном фоне золотом блеснуло заглавие: «Знаменитые авроры Европы». Снова хмыкнув, Рабастан открыл книгу на середине и залюбовался большой колдографией; высокий седой мужчина в черной мантии опирался на старинную метлу, у ног колдуна плескались волны, а далеко на горизонте высился силуэт мрачного здания. Подпись под портретом гласила: «Менелай Прюэтт, 1871 – 1936 гг., старший следователь, надзиратель тюрьмы Азкабан с 1915 по 1930 г. Убит Сайрусом Грейбеком во время проведения захвата оного». На странице слева в красивой рамке была изложена краткая биография аврора, перечислены его подвиги, награды, имена пойманных преступников и так далее. Раба перевернул страницу – на следующей колдографии позировала, задорно подбоченившись, молодая девушка, весьма похожая на следователя с метлой. Афина Мортон–Прюэтт оказалась руководителем отдела по борьбе с организованными нападениями на магглов. Получив в шестидесятилетнем возрасте титул «заслуженного аврора Британии», она ушла на покой, растила внуков и рододендроны.

Рабастан и не заметил, как начало смеркаться. Подарок оказался прелюбопытной энциклопедией; «знаменитые авроры» были размещены в алфавитном порядке в трех разделах, а в конце в книгу был вклеен сложенный свиток пергамента с именным указателем. Найдя в списке четырех Лестрейнджей, Рабастан завопил от восторга и хотел тут же побежать к отцу, но вовремя вспомнил о грозившей взбучке. Вместо этого Раба отметил нужные страницы закладками и, изнывая от нетерпения, стал дожидаться Родольфуса.

— Ру–у–уди–и–и!! – заорал он, как только брат переступил порог. – Смотри, что мне прислали! Это же дракловски здорово – смотри, пра–пра–прадедушка Родерик был главным аврором Парижа! Его убило из маггловского оружия на этих… на баррикадах!

— Да ну? – удивился старший Лестрейндж.

— Ну да! Еще был такой Гектор, но он быстро умер – утонул, когда спасал людей с обрушившегося моста. Его наградили посмертно. А его жена Лавиния была знаменитой авроршей и целительницей, работала в Африке… – воодушевленно тараторил Раба. – И еще один, погоди… вот, слушай: «Диего Хосе Мария Лестрейндж, родился 13–го сентября 1940 г. в Севилье, награжден орденом Мерлина второй степени за…» Чего ты головой мотаешь?

— Этот не из нашего рода, — ответил Родольфус. – Или ну о–о–очень дальний родственник – никогда не слышал, чтобы наши перебирались в Испанию.

— Я у па спрошу, может он знает?! – загорелся Рабастан.

— На твоем месте я не стал бы этого делать, — осадил брата Руди. – Не думаю, что отец обрадуется. Видишь ли, быть аврором – это, конечно, хорошо, но… как-то не по–слизерински.

— А мне плевать, все равно это круто! – заартачился мальчишка. – Раз тебе неинтересно, иди к драклам, не мешай читать!

Последняя фраза в устах Рабастана (которого и за азбуку садили под кнутом) прозвучала так смешно, что Родольфус фыркнул и, потрепав брата по лохматой голове, ушел проследить за домовиками. Младший Лестрейндж удобнее устроился на кровати и открыл книгу с начала.

Следующим утром обитатели замка проснулись рано. Во дворе деловито сновали эльфы, то тут, то там хлопали двери и ставни, из конюшни доносилось беспокойное ржание. Рабастан потянулся и, выпрыгнув из постели, подбежал к окну: сквозь зеленые шторы ярко светило солнце, волны шумели у подножья скалы, приятно пахло соленой свежестью. День рождения обещал быть замечательным.

Выбежав на галерею, Раба стал свидетелем прибытия первых гостей. В свои уже восемь лет младший Лестрейндж прекрасно понимал, что именитые дамы и господа явятся сюда не ради лицезрения того, как он будет задувать свечи на торте, и даже не ради самого торта. Отец старался наладить отношения с бывшими однокурсниками и затевал что-то непонятное между Родольфусом и Беллатрикс, старшей племянницей давнего приятеля Альфарда. Вспомнив о вчерашних угрозах, Раба немного расстроился: его собственный праздник обещал превратиться в очередной чопорный прием, откуда сурово изгонялись все несовершеннолетние. Взрослые опять сядут за круглый стол в каминном зале, будут тянуть вино и пороть чушь… скука, да и только. Мальчишка шмыгнул носом и сбежал по лестнице в просторный холл, где уже снимали плащи Абраксас Малфой и его сын Люциус.