Как хочешь, — ответил Никита. — Я видел здесь Осипа. Он…

Не стоит об этом, — перебила Аня. — Лучше расскажи, почему ты так стремительно ушел от меня тогда, помнишь?

Разве я тебя этим огорчил? — невесело ответил Никита. — Мне казалось, что после того, как Осип рассказал тебе о бывшем беспризорном, жулике, чуть ли не бандите, ты сразу задумалась. Да и сама ты тогда сказала: «Я все думаю, думаю…»

Пойдем посидим, Никита. Хочешь? — предложила Анна.

Он молча пошел за ней в боковую аллею. Когда сели на скамью, Анна проговорила:

Да, Никита, я тогда правду сказала: я много думала. Но не о том, кем ты был раньше, а об Осипе. И знаешь, о чем я думала? О том, что Осип недостоин ничьей дружбы, если он такой низкий и подлый…

Это правда? — взволнованно спросил Никита.

Она взяла его руку и молча пожала.

Спасибо тебе, Аня, — голос Никиты дрогнул.

Я сказала ему тогда, что не хочу его видеть. Но он бегает за мной по пятам. А мне хотелось встретиться с тобой, Никита. Может, это плохо, что я говорю так. Как-то не принято… Но я очень часто вспоминала тебя. Не пойму, почему. Мы ведь не так давно знаем друг друга, а вот тоскливо, понимаешь. Наверно, я немножко полюбила тебя, Никита…

Аня улыбнулась, но это была не насмешливая улыбка. И голос ее не был насмешливым. И в том, как она посмотрела на Никиту, снова легонько пожав его руку, не было ничего фальшивого. Теплое чувство заполнило сердце. Никита держал ее руку и молчал, не зная, что ответить. Может быть, сказать, что и он немного тосковал, часто думал о ней? Аня говорит, что, наверно, чуточку полюбила его. А он? Нет, он не знает. Ему сейчас хорошо с ней, так хорошо, как никогда и не было трын-трава! Если бы можно было прижаться губами к ее виску, на котором ветерок шевелит завитушку волос, он это сделал бы, не задумываясь. Он хотел, чтобы сейчас, вот в эту минуту, кто-нибудь обидел ее. О, тогда он показал бы, как дорога ему эта девушка!

Ты молчишь, Никита… О чем ты молчишь?

Он разжал руку девушки, поднес ее горячую ладонь к губам и поцеловал. И сразу же испугался: не обидел он ее?

Нет, она не обиделась. Значит, правда — ей тоже хорошо с ним. И в это время они увидели Бузько. Он шел прямо к ним и улыбался. Улыбался так, как мог улыбаться только Бузько: тонкие губы приоткрыты, словно он вот-вот рассмеется, а глаза смотрят настороженно и как будто враждебно.

Никита хотел быстро убрать свою руку, но Анна крепче сжала его пальцы и тихо сказала:

Не надо. Пусть будет так.

Она не смотрела на Оську, но и не опускала головы. Просто она смотрела в парк, вон туда, мимо него, на покачивающиеся матовые фонари. Мало ли кто проходит мимо! На всех смотреть не обязательно, да и незачем.

Привет авиаторам! — стараясь быть развязным, крикнул Оська и склонил голову набок. — Думаю, не прогоните коллегу, если он приземлится на вашем аэродромчике.

И, не ожидая ответа, сел рядом с Анной. Сел так близко, что под ним оказался кусочек ее платья. Девушка молча отодвинулась к Никите.

Оська сделал вид, что не заметил ее движения, и проговорил:

А я хожу-брожу, ищу друзей, чтобы не в одиночестве коротать вечер. И вот нашел… Вечер-то какой, а? Чудненько…

Когда кому-нибудь не о чем говорить, — словно про себя сказала Анна, — он всегда начинает с чудненького вечера.

Это правда, — ухмыльнулся Оська. — Да о чем же с вами говорить, когда вы сидите и молчите, словно в рот воды набрали. На приветствие и то не отвечаете. А еще друзья!

Много у тебя таких друзей на белом свете? — не выдержал Никита.

Было б много, вас не искал бы, — ответил Оська. — А вы, товарищ старшина, раньше были вежливее…

Анна незаметно подтолкнула Никиту: «Молчи!»

Раньше вы здоровались, товарищ старшина, как и полагается воспитанному человеку, — не унимался Оська.

Здесь я не старшина, — сказал Никита. — И можешь не читать мне нравоучений: все равно от этого ты лучше не станешь.

Оська пожал плечами.

Но, может быть, другой кто-нибудь станет лучше.

Никита не ответил. Он еле сдержался. Сколько раз давал он себе слово, что при встречах с Оськой будет стараться не замечать его. Все, что Оська мог сделать ему плохого, он уже сделал. И оказалось, что это плохое обернулось против самого Оськи. Никто, кроме Бузько, ни разу не упрекнул Никиту в его прошлом, и, видно, напрасно он сам так болезненно переживал свои прошлые ошибки. Понял ли, наконец, «атаман домовитых казаков», что он ничего не выиграл, а только проиграл? И что он думает делать дальше? Прикидываться другом?.. Но Оська сам понимает, наверно, что в его дружбу никто не поверит.

Неизвестно, сколько бы продолжалось молчание, если бы Анна вдруг не сказала:

Никита, мне пора в училище. Завтра в первую смену летать, надо поспать. Проводишь меня?

Если Никита хочет остаться в парке, я могу проводить тебя, Аня, — Бузько встал и посмотрел поочередно на девушку и Никиту. — А мне все равно надоело здесь бродить.

Анна тоже встала и приблизилась к Оське. Никита с тревогой подумал, что она может принять Оськино предложение. Но Анна твердо ответила: