– А как он это сделал-то?

– Как-как. Паспортные данные он мои знал. Подпись подделал, наверное, делов-то.

– А ты не мог своим начальникам объяснить, что ты тут ни при чём?

– Ну, не смог. Пришлось уволиться. Для них-то выходило так, что я к этой афёре прямое отношение имел. Вот и ушёл.

– А друг твой чего?

– Пропал. В тусовке больше не появляется. Говорят, видели его в Москве, но я лично видеть не хочу. Для меня он исчез.

– Может быть, появится ещё. Такие обычно проявляются через годы.

– Не знаю. Для меня это мираж. Перевёрнутая страница. Ушёл, и всё. Но я вообще-то не жалею. Лучше заниматься реальными вещами, чем для америкосов строить замки на песке.

– Это точно. «Мы помогали сами себе, занимаясь реальными вещами, а не иллюзиями».

– Это Рузвельт?

– Нет, это не он… это Геббельс.

До самого офиса мы ехали молча. Интересно, думалось мне, какую часть этой истории Вадим переврал? Или все действительно было так просто? Очень уж не похож он на тех, кто готов по первой просьбе броситься помогать другу. Что-то мне подсказывало, что в этой истории отсутствовало важное звено. Характеризующее Вадима несколько иначе. Время покажет…

В переговорной было душно. Судя по пепельницам, в ожидании моего приезда собравшиеся выкурили пару пачек сигарет. Я поздоровался, сел в своё кресло и начал просматривать почту. Начальники департаментов тихо переговаривались с Вадимом, обсуждая прошедший митинг.

Я собирался начать, когда дверь переговорной открылась и в комнату вошёл Гена Орлов, отвечающий за организацию сегодняшних митингов:

– Извините. Я застрял на Тверской. Проверял готовность к сегодняшней вечерней акции. Вы ещё не начали?

– Начинаем. Садись, Гена. Я, собственно, коротко, чтобы не тратить ни своё, ни ваше время. Работаем мы вместе почти два месяца, и мне хотелось бы подвести некоторые итоги нашей работы. Очень бы хотелось… но их нет… понимаете? – я сделал выразительную паузу и обвёл собравшихся взглядом, предлагая диалог.

– Я бы не сказал, что их нет, – первым, как опоздавший, включается Гена, – мы с Пашей за два месяца организовали пару десятков выступлений молодёжи, правозащитников и митингов гражданской оппозиции.

– Чего вы там организовали? Вы сами-то на эти митинги ходите? Я вот сходил несколько раз, в том числе сегодня. И знаете, что мне пришло в голову?

Гена и Паша поднимают на меня глаза.

– Мне пришла в голову идея о том, что вы вместе работаете на пиво.

– То есть как? – спрашивает Гена.

– А так. Бабки, которые вы массовке платите, вполне хороши, чтобы она пиво пила. Отсюда и выхлоп. Пиво больше никого не интересует, врубаетесь? Мы больше денег тратим потом на копирайт и медиапокрытие, чтоб хоть частотой упоминаний скрасить вечные картинки с двумя десятками жмущихся друг к другу мудаков. Особенно хорошо это под дождём смотрится, да, Гена?

– Под дождём?

– Ага. Ты вспомни, каким идиотом тебя выставили «Наши», когда вы проводили митинг на Лубянке и пошёл дождь. Как «Наши» твоей демократической молодёжи зонты принесли, а? Про твоих стариков-диссидентов, Паша, я вообще говорить не хочу. Им уже прогулы на кладбище ставят, а они пытаются беззубо вещать про «наследие Синявского и Даниэля». Я весь твой «Колокол» с завтрашнего дня на хуй разгоню, понял?

– Антон, но они же не только на митинги ходят. А кто обеспечивает полемику в прессе?

– Паша, давай ты сейчас скромно помолчишь, ладно. Твоих колумнистов никто не читает. Люди, у которых нормальный русский язык напрочь отсутствует. Мы работаем с массами, понимаешь? А массы не врубаются в слова типа «дискурс», «компрадорство», «сателлиты режима». Им нужно ясно и просто: тут разборки, тут кровавая гэбня, тут её союзники, понимаешь? А этот твой главный мудак, Толя из «Колокола», такое впечатление, что пишет для себя и для трёх своих друзей, таких же анонимных алкоголиков.

– Антон, я не согласен. Он работает на свою целевую аудиторию – интеллигенцию.

– А мне твоя интеллигенция нахуй не нужна, понял? Она мне на выборах и двух процентов не даст, поэтому работать нужно на обычных людей. А вместо этого твой Толя пишет мне подстрочник «я бы рекомендовал в вашем выступлении заменить „разношёрстный политсброд“ на „неряшливую политическую палитру“. Подстрочник, блядь. Помнишь, в детстве были фильмы с субтитрами? Там в конце всегда было написано – редактор субтитров Э. Зэро. Это не он, случайно? Ему, наверное, кажется, как он охуительно тонко скаламбурил „политическая палитра“.