– Так напоремся же на бандитов. Уж лучше в засаду сесть. Ствол-то у меня есть, – Пашка взмахнул обрезом.

– Екатерина Георгиевна, мы с вами еще не договорили, – тихо напомнил Прот.

– Вот блин, – раздраженно пробурчала Катя. – Ладно, держись сзади. А сейчас ногами шевелите, а то упустим хуторянок.

Женщин, соблюдая предосторожности, нагнали у кукурузного поля. Хуторянки поспешно трусили по пыльной дороге, временами испуганно оглядываясь. Катя сразу отвела свою команду поглубже в кукурузу.

– Смысл ясен. Поедут по этой дороге. Ближе к хутору развернутся в боевой порядок. Вот этого нам и не нужно дожидаться. Сейчас местечко удобное найдем.

Катя лежала в тени деревьев. Роща здесь подходила вплотную к дороге. Обзор был неплохой. Впереди дорога катилась под небольшой уклон, уводящий к заросшему пруду, еще дальше виднелись хаты крупного села. По другую сторону дороги, на меже кукурузного поля, засели Пашка и прапорщик. На них Катя не слишком надеялась, – бойцы чисто символические, да и обрезы в настоящей перестрелке – оружие крайне несерьезное. Одумается, уползет от греха подальше непримиримая парочка – скатертью дорога. Куда больше Катю беспокоил пацан. Проту было наказано сидеть подальше от засады, у ям, в которых когда-то копали глину. Вроде сидит. Послушный. Ненормальный пацан. Впрочем, сейчас не до него.

Лоб зверски чесался. Катя поскребла и отдернула руку. Тьфу, черт, вчера вроде кровью истекала, а сейчас свербит, как от чесотки. Умыться бы. По правде говоря, чесался не только лоб, но и другие части тела. Бегать в юбке – совершенно идиотское дело.

Катя еще раз проверила оружие. «Мосинский» карабин был инструментом вроде бы до боли знакомым, но смущала открытая «мушка» и непривычная прицельная рамка. Ну а в целом «ствол» не слишком разболтанный. Еще бы тот «маузер» иметь и нормальный нож. Из хаты Катя прихватила крепенький хозяйственный клинок с замасленной рукояткой – сойдет на крайний случай. Но ведь устаешь от этого кустарного безобразия. Вечно какими-то раритетами пользоваться приходится.

Катя заняла позицию метрах в пятидесяти от дороги. Вокруг редколесье, – стрельбе оно мешать не должно. Лето выдалось сухим, от аромата пересохшей дубовой листвы в горле першило. Зато лежишь как на «пенке».

Что-то долго не едут. Хуторянки давно скрылись, а пылающих жаждой отмщения бандюков что-то не видно. Уж не ошиблись ли в расчете маршрута?

Пыль Катя разглядела еще на околице, вот, свернули на дорогу, ведущую к хутору. Угу, торопятся. Два экипажа. И верховые. Блин, многовато. Самозарядку бы… Может, пропустить? Нет, тогда вообще концов не отыщешь.

Бандиты приближались. Две брички, шестеро или семеро всадников. Виден дядька Петро – привстал на облучке, суетливо погоняет пару гнедых. Давай-давай. Ума-то хватило баб с собой не потащить? Сын сидит рядом, башкой вертит. За хозяйство беспокоятся хуторяне. За жопы беспокоиться нужно. Вторая бричка выглядела воинственнее – трое хлопцев, обвешанные оружием, в папахах. Орлы. И верховые хороши, лошади явно не из-под сохи, сытенькие, бодрые. Всадники сидят джигитами. Шашки на боку, винтовки – ну прямо регулярная кавалерия.

Катя с сожалением поняла, что главного из шайки вычислить не успеет. Вот черт, что бы стоило атаману эполеты с аксельбантами нацепить? И треуголку надеть.

Головной всадник приблизился к намеченному ориентиру. Катя напомнила себе, что цинка патронов под рукой не имеется, и повела «мушку» перед грудью коня. Извини уж, коник, судьба у тебя такая.

Сухо треснул выстрел. Ноги коня подломились, он с ходу рухнул, подминая под себя не успевшего среагировать всадника. На упавших налетели. Белая кобыла поднялась на дыбы. Возницы на бричках натянули вожжи. В облаке пыли, мата и ржания лошадей Катя поймала на прицел и сняла с седла крепкого мужика в новенькой фуражке.

На дороге, наконец, опомнились, схватились за оружие. Защелкали ответные выстрелы, пока неприцельные. Бандиты шустро спрыгивали с развернувшейся поперек дороги брички. Один ухватил что-то крупногабаритное. Катя удивилась – неужели «ручник»? Взяла чуть ниже, чем нужно, – бандит с простреленным бедром рухнул в пыль, завыл. Вкладывая патроны, девушка покачала головой – ствол в руках чужой, чего от него ждать?

На дороге кое-как разобрались. Двое залегли на обочине, палили для острастки по зарослям. Возницы поспешно разворачивали брички, собираясь увести в кукурузу. Вот это – лишнее. Катя без особого раскаяния выстрелила в сытого меринка из упряжки дядьки Петра. Несчастное животное забилось в постромках. На дороге заорали, пуля стукнула в ствол дуба над головой девушки. Нащупали. Катя поползла в сторону. Хворост лез под юбку, норовил уцепиться за нежное. Блин, и лес здесь натурально бандитский. Насколько Катя могла припомнить, ползать по-пластунски в юбке ей еще не приходилось.

С дороги донеслись воинственные вопли, – всадники погнали лошадей в лес. Самое милое дело – атаковать снайпера в конном строю. Девушка без спешки загнала в ствол патрон. Ой, лихие хлопцы – с гиком, со свистом. Шашки-то повыхватывали? Катя выглянула из-за ствола – шашкой размахивал только один. Ну вот, страшно разочаровываете девушку. Катя сняла ближайшего, – выронил «драгунку», запрокинулся в седле. Лошадь шарахнулась.

– Вот он! Хлопцы, не дай уйтить!

Катя упала на листья, поспешно добавила в карабин патрон. Щас уйду! Ждите…