Скандал разразился, когда один полицейский офицер, Рафаэль Перес, был пойман на хищении восьми фунтов кокаина из полицейского хранилища вещественных доказательств. Пересу была предложена сделка, по которой он признает свою вину в обмен на мягкий приговор, при условии, что он даст полное и честное признание обо всех своих противоправных действиях.

Чтобы поймать в ловушку сбытчиков наркотиков, Перес и его приятели-офицеры в подразделении CRASH выдавали себя за наркоманов. Как только сделка купли-продажи была согласована, они вытаскивали свои полицейские значки и производили арест. При арестах часто применялось грубое насилие, и некоторое число подозреваемых было застрелено. Перес был одним из наиболее успешных офицеров, его отличали за способность представлять в судах убедительные доказательства, которые приводили к тюремному заключению десятков людей.

В результате расследования по делу Переса были оправданы и вышли на свободу почти 100 человек. Администрация города Лос-Анджелеса согласилась на выплату 70 миллионов долларов для урегулирования претензий жертв «Рэмпартского скандала». Рафаэль Перес был приговорён к пяти годам тюремного заключения, но в июле 2001 года он был освобождён после трёх лет отбывания наказания, когда судья Лос-Анджелесского Верховного суда Перри решил, что «несправедливо держать Переса за решёткой»102.

Всё, что я прочитал со времени моего ареста, внушало мне мысль, что я уже был признан виновным.

– ФБР не арестовывает человека необдуманно, – информировал меня Коблиц.

– Мой совет – заключить сделку быстро, чем раньше, тем лучше, – советовал мне Алекс.

– У тебя нет шансов, – говорил Сантос.

У меня был наивный взгляд на американскую систему правосудия, сформировавшийся, вероятно, из телевизионных программ, таких, как «Перри Мэйсон» и «Закон и порядок». Я верил в то, что человек, который арестован, либо виновен в преступлении, в котором он обвиняется, либо не виновен. Я верил также в то, что человек считается невиновным до тех пор, пока в суде, действующем по нормам статутного и общего права, не будет доказано, что он виновен.

После некоторого изучения вопроса я понял свою ошибку. В американской системе юстиции человек, которого арестовало ФБР, является виновным де-факто. Это была, в конце концов, его вина в том, что он обратил на себя внимание ФБР. Единственный вопрос, остающийся нерешённым после ареста, состоит в том, чтобы принять решение о степени вины. Процесс заканчивается тем, что обвиняемый признаёт свою вину и заключается сделка о признании вины обвиняемым. От него ожидают также, что он проявит раскаяние в своём преступлении – «принятие ответственности», как говорят в США. Признание вины избавляет обвинителя от угрызений совести из-за не вызванного необходимостью судебного процесса (над «виновным» лицом), а официально объявленное наказание оказывается соразмерным в связи с сотрудничеством и помощью, которую оказал обвиняемый обвинителю. Наказания по приговорам устанавливаются обвинителем, а суд штемпелюет решение обвинителя.

Две вещи помогли мне убедиться в этих фактах. Первым был график, который я начертил, используя статистику, которую опубликовало ФБР104. Этот график показывает устойчивое падение числа оправдательных приговоров в федеральных судах от значения около 5 % в 1970 году до значения около 0,86 % в 2004 году – в году, предшествовавшем моему аресту. Наибольшее беспокойство вызывает тренд. Примерно к 2011 году, если эта тенденция будет продолжаться, число оправдательных приговоров в федеральных судах будет равно нулю, а ФБР будет иметь долю успешно завершённых дел в 100 %.

Вторым фактом был меморандум о назначении наказания, который написал главный судья Уильям Дж. Янг, датированный 18 июня 2004 года105. В этом меморандуме, составленном с опорой на авторитет всего судейского сословия США, описывается, как Министерство юстиции США через обвинителей «использует свои огромные полномочия, чтобы склонять обвиняемых к заключению сделок о признании вины, выхолащивая, таким образом, конституционную гарантию рассмотрения дела судом присяжных». Обвинитель принимает решение о наказании, а «федеральный судья просто налагает его»106.

Харрис сказал моему брату, что я «мог бы отделаться тремя годами тюремного заключения». Цифра в три года, с сокращением срока за хорошее поведение, была также упомянута моим зятем Джоном Кили. Никто не думал, что я могу выйти из тюрьмы без отбывания дальнейшего срока тюремного заключения.

Однако статистика федеральной юстиции не показывает, каково наказание для тех, кто добивается судебного разбирательства, кто отнимает у суда время, настаивая на своем конституционном праве рассмотрения дела судом присяжных. Судья Янг пояснил, что «по состоянию на 1999 год имелась разница в наказании в 500 процентов между теми, кто осуществлял свои права в суде, и теми, кто отказывался от них и сотрудничал со следствием»107.