Мысли Рудольфо прыгали проворно, как блохи. Эти мысли представлялись Фабиану ужасно правильными и удачными. Несомненно, так считали и многие другие. Хотя порой ему казалось, что эти мысли ощутимо опережали те ограниченные материальные возможности, в рамках которых они должны были действовать.

Шеф забывал о пошлой действительности. Например, он сообщил о своем плане поехать в Сантьяго только час назад, когда до закрытия официальных учреждений и банков оставалось лишь четверть часа.

Раздобыть для него деньги к завтрашнему утру было почти что невозможно. Речь шла, естественно, о твердой валюте, о долларах. Их добывание было долгой и тягомотной процедурой. В нынешней ситуации, когда денежные ресурсы правительства в целом и запасы валюты были крайне ограничены, нужно было любую зарубежную командировку согласовывать с центральной канцелярией, которой руководил Пакс. Он или его заместитель давал приказ бухгалтерии выделить командировочные деньги в Государственном банке. Там нужно было сначала получить требуемую сумму в рублях, затем взять из центральной канцелярии новое письмо с печатью и отправиться с ним в Иностранный банк, который занимался этим далее. Меньше чем за два с половиной дня официально получить твердую валюту было невозможно.

Премьер-министр требовал, чтобы министерства каждую пятницу подавали в канцелярию петицию, кто из работников собирается на следующей неделе в зарубежную командировку.

У каждого, кто этого хотел, должна была быть конкретная программа. Иначе не стоило и надеяться, что петиция будет подписана. Рудольфо по поводу установления такого порядка иронично замечал:

“Такая система подходит для министерства по разведению овец, но не для нас. Они не понимают, что заграница для работников нашей канцелярии нормальная форма работы, это не туризм и не бизнес-тур. Наше поле деятельности и есть заграница”.

Но порядок есть порядок, и даже шеф обязан с ним считаться. Ведь он должен был знать, как добываются деньги. Не первый раз едет за границу. Кроме того, его секретарша Мийли все время напоминала ему, как делаются дела (правда, она это делала без особого нажима, потому что была в шефа влюблена и боялась его).

Почему же Рудольфо делал вид, что не знает этого? Почему делал круглые глаза, когда ему говорили, что он должен был раньше сообщить о желании поехать? Почему вместо ответа начинал беззаботно танцевать “Tiger Rag” вперемежку с “Oige ja vasemba”?

Вошел второй адъютант Рудольфо Рейн Марвет О.Брайан. Розовощекий, как девушка, со смородиновыми глазами, застенчивый и симпатичный. Он был родом из Уэльса и эстонец по материнской линии, а поскольку он учился в Эбериствудском колледже, а не в Тартуском университете, то уэльский язык он знал лучше, чем эстонский.

Рейн Марвет О.Брайан сообщил: шеф послал узнать, поступили ли деньги.

“Почему он сам у меня не спросит?” — фыркнул Коэрапуу.

“У него посетители — эксперты из Международной экстерритории”, — извинился Рейн Марвет с оксфордским акцентом.

Тут Коэрапуу прорвало:

“Пусть спустится на землю! Он не в Америке живет! Он не в будущей Эстонской Республике живет. Он живет в советском последе... — Жена Коэрапуу работала повитухой, и потому терминология, которой она пользовалась, в какой-то степени пристала и к ее супругу. — Когда он наконец поймет, что пока в этой стране дела идут хуже, чем в Бельгийском Конго! Если он соизволил только вчера сообщить, что завтра утром улетает, то я не могу уже сегодня выложить ему полторы тысячи долларов. А чтобы официально получить деньги, об этом не может быть и речи”.

Коэрапуу перевел дух.

“Но так быстро я не могу даже по другим каналам! Это вам не пара сотен финских марок. Я ведь должен дать что-то взамен. Шеф, очевидно, полагает, что все почитают за честь оказать нам помощь. Что все жаждут внести вклад в восстановление независимости и так далее. Что помощники выстроились в очередь. Дескать, будьте добры, примите наши приношения. Что за чушь!”

Коэрапуу второй раз перевел дыхание.

“И вообще, известно ли шефу, чем я рискую? Я комбинирую, я занимаю, я же должен и отдавать, если, конечно, эти деньги из Иностранного банка до нас дойдут. Если дойдут... И откуда шеф взял, что эту командировку ему утвердят? Если Пакс не утвердит, кто погорит? А?”

Он глубоко вздохнул и успокоился. Его редкие взрывы были короткими и быстро проходили. Теперь он даже усмехнулся.

“В самом деле, я не вижу никакой причины, почему Пакс должен финансировать его поездку. В последнее время они любят друг друга, как... — он стал подыскивать подходящее сравнение, — как кобра и мангуст!”

“Шефа это не интересует, — развел руками адъютант и машинально сунул в рот пластинку жевательной резинки. — Не интересует и все”.

Коэрапуу подошел к столу Муськи и тихо простонал: “Муська, Муська, что со мной будет?”