— А у нас еще хуже, руки отшибают, ничего не дают делать.

— А то, как же, еще и в рот насильно заливают, да? — спросила женщина.

Видно было, что она говорила все это уже сотни раз.

— Эх, как хорошо у нас в Казахстане было! — вздохнул земляной мужчина и закурил.

— Не отвлякайте! — сказала баба Катя. — Закусывай, Федь. Вон картошку бери, она с мыныезом.

Свет голой лампочки пухло освещал листья, облако мошкары вилось вокруг нее, мушки жестко бились о стекло и падали на стол. Котенок привставал на задние лапки и отмахивался от бабочки, а потом гонялся за нею, прыгая и не замечая никаких препятствий. У Димки потеплело на душе и защипало глаза. Ему вдруг что-то доброе и веселое сделать захотелось, и раз уж он пришел, то как-то ободрить этих грустных людей, обрадовать прекрасной и обнадеживающей историей.

— Дядя Кузьма, это вы? — осторожно спросил он.

— Ну, ептырный малахай! Кузьма Николаич напротив тя.

Земляной человек утвердительно качнул головой.

— А я дядя Петя — Горыныч! Я единственный такой.

— Да-а! — подтвердила тетка. — Второго такого клоуна нет!

— Антонина, корову закрыли? — тускло и с тем же выражением брезгливого ужаса спросила баба Катя у тетки в люрексовой кофте.

— Не знай? Ивгешка загоняла, вродекысь.

— Проверь, а то теленок к утру все молоко высосет.

И вдруг Димка вспомнил, как в сумерках они сидели на чурбачках у сарая, сгорбившись, с кружками в руках. Мама доила корову, а они ждали, когда она попросит у них кружки и прямо из коровы длинными струями наполнит их молоком. Кружки были теплые, и такие легкие, как будто из-за пены, которая шипела, лопалась, уползала и щекотала губы. Молоко пахло маминым запахом. Димка помнил, что потом пришла баба Катя за Виталькой… Так вот кто умер от передозировки! Потом улыбающийся дядя Миша неожиданно появлялся над плетнем и шутил с ними. Вспомнил, что небо было звездное, что хотелось спать.

— Парным молоком их напоила, — говорила мама.

— Эй вы, братья холики, хача мараля хвинчи хвинчи! — смеялся дядя Миша и кашлял.

Вдруг жена Кузьмы Николаича, женщина со светлым богомольным лицом, привстала, ссутулилась и нищенски склонила голову.

— В лунном сиянье снег серебрится. Вдоль по дорожке троечка мчится, — тонко запела она. — Динь-динь-динь, динь-динь-динь, колокольчик звенит…

Кузьма Николаич положил ей руку на плечо и усадил. Она покорно замолчала и смотрела светлым, извиняющимся взглядом.

— Не-е, ребзики, я с вами здесь не засну.

— Ну, так иди в дом, сколько уже раз!

— Там мухи!

— Ну, тады иди в свою фазенду.

— А-а, ладно, наливайте, и я пошел.

Антонина достала пластиковую канистру и разлила всем.

— Я очень благодарен вам, что вы пригласили меня! — Димка встал из-за стола.

Дядя Петя хотел сказать что-то, но тетка одернула его.

— Я давно не был здесь и наблюдаю вокруг, честно говоря, грустное зрелище разрушения. Но сейчас я вижу, что лучшие человеческие чувства, несмотря ни на что, остались неразрушенными, я рад, что могу вот так посидеть с людьми из своего детства, своей юности, теми, кто помнит предков моих и меня самого.

Вдруг над забором появилась черная голова, заблестели крепкие зубы в улыбке, а узкие глаза еще больше сузились.

— Амантай, напугал, язви тя!

— Извиняйте, православные! — сказал казах без акцента. — Думал, может, Альбина у вас сидит?

— А че ты, какую манду, ищешь ее? — отозвалась баба Катя.

Все усмехнулись.

— Издевацца не надо, а.

— О-ой…

— Корову мне самому, что ль, доить?

— Дои, не развалисси.

Кузьма Николаич смотрел на Амантая с радостью, словно увидел родное лицо.

— Ну, ясно, ясно, Амантай, кантуй отсюда! — занервничал Петр.

— А у вас праздник че? Может, тоже нальете, кроме шутки?

— У нас в Казахстане уважают гостей, да Амантай? — радостно заметил Кузьма Николаич.

— А-а, — Петр махнул рукой, выпил и ушел в темноту.

— У ты деловый какой… Повезло те, у нас гость, — сказала баба Катя. — Налейте, главно дело.

Амантаю налили, и он так и висел на заборе со стаканом.

— Ну, за встречку. Аман жол, с приездом, скажем так! — казах радостно и нетерпеливо поднял стакан.

— Подожди! — вскрикнула баба Катя. — Люди какие-то шаляй-валяй, спаси бох!

— Что-то главное, на чем и держится все в этом мире, не забывается, — закончил Димка. — И я так рад, что еще живы люди детства моего — дед, баба Катя, дай бог здоровья вам всем, благополучия и долгих лет жизни.

— Федя, баурсак возьми.

— Опырмай! — крякнул казах и смачно выпил.

Выпили и все остальные. Даже баба Катя.

— Ты, Федь, завтра с Кузьмой Николаичем езжай порыбачить, — предложила она. — С утра собирацца, он рыбные места знат.