Шрифт:
Вот и сейчас в прокуратуру поступило заявление Салимова Хабира:
«Убедительно прошу вас изъять мое дело из товарищеского суда нашего домоуправления и передать в народный суд…»
Почему так настойчиво добивается Салимов передачи дела в народный суд? Кто он? В чем его вина? — эти вопросы заставили прокурора сразу же пригласить его в прокуратуру.
Утром следующего дня прокурор района Сергей Иванович Ткачев уже застал Салимова в приемной.
— Чем вызвана ваша просьба? — спросил прокурор.
Салимов долго не отвечал, затем пожал плечами:
— Я ведь преступления не совершал, а в свое время отсидел уже за кражу.
— Ну и что же?
— Сейчас живу с родителями, — продолжал Салимов, — они у меня пенсионеры. А сыр-бор загорелся из-за того, что не работаю. Соседи почему-то против меня, тунеядцем, паразитом называют. Но ведь я не ворую, когда и выпиваю, так за свой счет. В общем, если хотите за что-нибудь судить — судите, только сами, без соседей.
Недолгая беседа с Салимовым убедила прокурора в том, что он имеет дело с откровенным тунеядцем.
— Ваше заявление я рассмотрю, — решил Ткачев, — и ознакомлюсь с материалами дела в товарищеском суде. Но должен заранее предупредить, что товарищеские суды облечены полным доверием коллектива и выражают его волю.
Вскоре прокурор ознакомился в домоуправлении с материалами на Салимова.
Что же произошло в жизни этого человека?
Родители Салимова — пенсионеры — со дня на день ждали освобождения сына из заключения. Но когда это произошло, радость их оказалась недолгой. Опять Хабир стал где-то пропадать по вечерам, частенько приходил домой в нетрезвом виде.
Отец и мать стали больше контролировать сына, но не позаботились о том, чтобы приобщить его к труду. Хабир в течение двух лет не работал, систематически пьянствовал.
«Пусть работают другие», — рассуждал он.
Днем его видели бесцельно слоняющимся по городу, вечера он проводил на танцплощадках.
В материалах дела содержались и протоколы о помещении Салимова в вытрезвитель, и решение о штрафе, наложенном на него за нарушение общественного порядка.
А вот и жалобы соседей…
Ознакомившись с делом, прокурор ясно понял, что лишь товарищеский суд, суровый суд общественности, должен решить судьбу тунеядца.
За последние два года в районе активизировалась роль коллективов трудящихся, народных дружин и товарищеских судов, усилилась борьба общественности за исправление и приобщение к полезному труду людей, сбившихся с правильного пути.
Совместные усилия работников прокуратуры, суда, милиции и общественных организаций принесли положительные результаты, преступность в районе неуклонно снижается, укрепился правопорядок.
Взять хотя бы механический завод. Раньше там хулиганы чувствовали себя довольно вольготно. А сейчас, когда за дело принялась заводская общественность, число правонарушений здесь доведено до минимума.
Ткачев вспомнил, как благотворно повлияло обсуждение в товарищеском суде на Черняка, учинившего хулиганство в заводском клубе. Много пришлось поработать с ним администрации завода и профсоюзной организации. Семья и соседи считали Черняка уже неисправимым. А вот товарищеский суд, сила коллектива сумели вылечить его.
Ныне Черняк просто неузнаваем; на заводе, в семье и на улице его поведение ставится в пример.
Вот почему через два дня прокурор письменно уведомил Салимова о том, что
«оснований для изъятия дела из товарищеского суда не имеется».
Огромное здание клуба, расположенного на окраине города, по вечерам всегда полно народу. После трудового дня сюда спешат рабочие и служащие комбината, чтобы провести досуг и отдохнуть. Приходят в клуб и пенсионеры.
Но сегодня люди толпятся у клуба уже с утра. Сотни людей. Некоторые пришли сюда прямо после смены, даже не успев переодеться, в спецовках, ватниках, прямо от станка…
Чем вызван столь большой интерес?
На этот вопрос отвечает объявление, вывешенное у входа:
«Товарищеский суд домоуправления сегодня рассматривает дело тунеядца Салимова Хабира…»
Вместительный зал клуба заполнился до отказа. Свободных мест уже не было, а народу все прибавлялось. Люди толпились в дверях, в коридоре, стояли в проходах, сидели на подоконниках. Лица у собравшихся серьезные. Каждый понимает, что пришел сюда не на торжество и не ради праздного любопытства.