По пути к раздевалкам сердце Рики стучало так быстро, словно он долго бежал, а ведь игра еще не начиналась.

«Спокойно. В конце концов, это не моя личная дуэль», — сказал себе Рики.

Команда строилась для выхода на поле, когда по стадиону разнесся синхронный речитатив с хорошо выдержанным трагизмом:

Мы – слизеринцы. На гербе – змея.

Посыплем пеплом головы, друзья.

На нас пал несмываемый позор:

Наш символ перебрался в «Гриффиндор».

Он с Ники Боунсом сегодня дружит

И вместо музы ему верно служит.

Ведь столько яда, что за матч из Ники льется,

У нас и за сто лет не наберется.

А качество отменное у яда,

Ник превзошел давно любого гада.

Когда они вышли, казалось, никто не обращает внимания на игроков. Даже мадам Трюк поминутно оборачивалась на трибуны «Слизерина», где было на что полюбоваться! Несколько транспарантов и плакат Рики в центре, а впереди Эльвира в зеленом.

Все же капитаны по собственной инициативе пожали друг другу руки, тренерша дунула в свисток, и команды взлетели в небо. Рики не знал, было ли это следствием случайности, или все же антипатии, но первой его жертвой стал Виктор Чайнсби, который, не сумев взять пас, едва не попал под бладжер и улетел по инерции совсем не в ту сторону. Впрочем, это было легко. Сложнее всего становилось бороться с собой возле штрафной площадки, где летал Эйвери, а целиться полагалось в атакующего охотника «Равенкло». Также отвлекала и перекличка спортивного комментатора с болельщиками «Слизерина»: всякий раз, как Ники пытался взяться за старое, они повторяли стишок с начала до конца. Когда наконец Ники рявкнул, приказав им заткнуться, потому что они ему мешают, Рики окончательно понял, что квиддич сегодня тут никому неинтересен. После нескольких повторений однообразие надоело слизеринцам, и они добровольно и спонтанно решились на то, чего не могла добиться от них Эльвира: начали петь. Они опробовали следующие ритмы: похоронный, маршевый и любовно–ностальгический попсовый. Боунс обозвал «Слизерин», профессор Мак–Гонагол попыталась отобрать у него микрофон, и как раз в этот момент мадам Трюк дунула в свисток, потому что ловец «Слизерина» поймал снитч.

Таким образом, матч завершился без всяких комментариев.

— Прекрасно сыграно! – похвалил Лео.

Рики увидел, что на всех трибунах заботливо приклеены кусочки пергамента со стихами – на случай, если вдруг кто не расслышал.

Возле входа на стадион разыгралась трагическая сцена. Спортивный комментатор дождался слизеринской старосты, справедливо рассчитав, что рано или поздно она пройдет здесь.

— Эльвира Паркинсон, ты – самая ядовитая змея на свете! – произнес Ники Боунс.

— А ты думал, тебе все позволено! – вспыхнула Эльвира, глядя на него с не меньшим гневом.

Боунс развернулся и ушел. Зато на нее наехала гриффиндорская староста, но Рики не стал это наблюдать.

Теперь, наконец, он мог полностью сосредоточиться на грядущей встрече с Филипсом, в связи с чем не мог не замечать некоторых обстоятельств. Профессор Люпин оставался в школе, и у Рики создалось впечатление, будто он следит за ним, слишком уж часто встречал его в коридорах как бы случайно; причем проверяющий неизменно здоровался с ним, в отличие от других учеников. Он также постоянно бывал в кабинете Снейпа и на тренировках слизеринской команды.

Однако для Рики матч с Филипсом и эта победа были главными. Он очень переживал, что профессор Снейп не позволяет, сваливая его плохое настроение и несговорчивость на профессора Люпина.

Эта проблема решилась неожиданным образом. В один самый обычный вечер Рики и Лео сидели в общей гостиной и чертили карты для астрономии, пользуясь тем, что Моргана спит в комнате своей хозяйки. Неожиданно разговоры вокруг стихли. Рики поднял голову – узнать, не случилось ли чего.

Непосредственно к ним, широко улыбаясь, приближалось привидение «Хуффульпуффа» – Жирный Монах.

— Добрый вечер, – бросило оно в пустоту.

— Добрый вечер, сэр, — ошалело ответил Марк Эйвери.

Монах завис неподалеку от Рики и Лео.

— Поторопитесь, деточки. Вас хочет видеть ваш завуч, — поднялся и ушел сквозь потолок.

Вся гостиная неотрывно наблюдала за ними.

— Что вы опять натворили? – прорычал староста.

— Кучу всего, — пробормотал Рики, просчитывая, насколько возможно, чтобы Снейп узнал о ночных тренировках.

— Может, это шутка? – предположил Лео.

Но они все же собрали чертежи и отправились в кабинет профессора.

— Вот будет здорово, если ты прав, и мы явимся просто так, — сказал Рики и постучал.

— Войдите, — в голосе профессора не слышалось никакого раздражения.

— Вы звали нас, сэр? – уточнил Рики.

— Да. Моя просьба быстро дошла до вас. Ваши покровители…

Он усмехнулся и отвернулся.

— Итак. Макарони, Вы помните, я запретил вам играть с Филипсом? – спросил Снейп.

— Да, сэр, — такое начало заставило Рики вспомнить все свои опасения.

— Но вы продолжаете упрямиться? – уточнил завуч.

— Да, сэр, — этот ответ Рики как следует взвесил; если Снейп уже что-то знает, лучше ему не врать.

— В таком случае вам обоим будет приятно узнать, что я переменил свое решение. Я не только позволяю вам встретиться с командой гриффиндорцев, но и лично буду присутствовать. Хочу верить, что мне не придется краснеть за вас перед Минервой Мак–Гонагол, — требовательно высказал глава колледжа «Слизерин».