Максим Михайлович взял ее за подбородок, как пацанку, и внимательным взглядом, как рентгеном, просверлил глаза.

– С чего вы взяли? При чем здесь Роза? – удивилась Лада, мягко убирая панибратскую руку. – Роза здесь ни при чем. Я просто говорю то, что думаю.

– Да ладно – Роза ни при чем! – театрально взмахнул руками Максим Михайлович. – Весь пансионат знает, что она без памяти втюрилась в Ваньку-массажиста. А? Видишь, я все знаю!

Не понятно, шутит он или всерьез.

– Да, у них любовь. Причем взаимная, – сдалась Лада. – И я очень рада за Розу, потому что она сама классная и достойного парня отхватила. Что тут плохого?

При этих словах выражение лица главврача вдруг резко изменилось. Глаза стали злые, скулы обострились еще сильнее – еще минута, и зарычит как волк.

– Дура.

– Я дура? – удивилась Лада.

– Роза дура. А может, и не дура, а дурочка. Не знает, во что вляпалась...

Лада вопросительно подняла брови:

– Он женат?

Максим Михайлович собрал все три колоды со стола, перемешал карты и отдал Ладе.

– Вот видишь – это карты. В них играют и получают удовольствие, кайф; они могут разрушить жизнь, а могут обогатить, с их помощью блефуют и просто убивают время... Видишь, какую насыщенную эмоциями жизнь дают карты? Но это всего лишь бумажки, бездушные разрисованные картонки. Они не чувствуют, не жалеют, не щадят. Они заманивают и манипулируют человеком.

– Вы хотите сказать, что Иван не тот, за кого себя выдает? – прямо спросила Лада.

– Иван – жуткий человек... Но он в этом не виноват. Видишь ли, хоть я и не давал клятву Гиппократа, – он кивнул на пустую коробку из-под карт, – но я главврач и не имею права разглашать личные тайны тех, кто находится у меня в подчинении.

– Что за тайна? Вы должны сказать! Я не хочу, чтобы моя близкая подруга попала в неприятности. Иван – альфонс? – попыталась угадать Лада.

– Нет. Все гораздо хуже. Просто его нельзя любить. Он разобьет ей сердце, потому что у него... Все! Отстань. Больше я тебе ничего не скажу.

Лада вскочила, эмоционально схватила главврача за руки и умоляюще заглянула в глаза:

– Роза такая нежная, такая беззащитная! Она не вынесет предательства, у нее же больше никого нет, кроме него и меня! Поймите, тяжело ей, красавице, прима-балерине «Гранд-театра», понимать, что все ее достижения уже с приставкой «экс». А Иван – это ее настоящее и будущее!

– А дети? Родственники?

Лада скорбно помотала головой:

– У нее никого нет. Ни родственников, ни детей. Так бывает у балетных. Вся жизнь – только сцена.

Максим Михайлович скептично щелкнул языком, хитро прищурился. Подошел к шкафу, поковырялся в документах и извлек папку с историями болезней пациентов.

– Вот, нашел. Все-таки память у меня феноменальная! Похвали меня! Я не врач, но знаю все о своих подопечных. У твоей Розы Витальевны шов от кесарева сечения. Судя по документам, родилась девочка. Сейчас ей... подожди, дай сосчитать... должно быть лет восемнадцать. Так что, дорогая моя, не все ты знаешь о своей «нежной» подруге. Может быть, не такая уж она и нежная?

Глава 4

Иван готовился встретить Розу как королеву.

Его холостяцкую однокомнатную хрущевку до сегодняшнего дня посещали лишь подружки из Интернета да проститутки. На ночь он их не оставлял, качественно обслуживал, как официант, и отправлял восвояси. Освобождал место для следующей.

Глубокое потрясение, которое он испытал, будучи еще юношей, надолго определило его в разряд свободных мужчин. С годами он привык быть в статусе Казановы, и стремление найти свой женский идеал стало для него бесконечным марафоном. Где финиша нет.

Женщины влюблялись и навязывали свое внимание. Он ради приличия поощрял их старания незатейливыми ухаживаниями. И всячески подчеркивал, что любит лишь себя. Он холил свое тело, полировал ногти, делал эпиляцию и пользовался эксклюзивным парфюмом. Гламурные девицы называли его метросексуалом, коллеги по работе – денди, а проститутки – мажором.

А он не был никем из тех. Иван ощущал себя глубоко несчастным человеком, которого судьба наградила незаурядными внешними данными, талантом, личным обаянием, но лишила главного. Он заглядывал внутрь себя и с ужасом видел там бездну, где нет даже черного дна, только космическая пропасть. Дьявольское искушение броситься в эту бездну и заглушить боль владело им многие годы. Переживая потерю любимого человека, он подошел к краю этой пропасти и ждал только знака судьбы, чтобы сделать шаг.