Роза смеялась от счастья. Она расслабила руки, закинула голову и отдалась его объятиям, как Одетта в «Лебедином озере».

– Положите меня, иначе я улечу, – прошептала Роза и обхватила его шею. Прижалась всем телом и утянула за собой. Они белым подвижным облаком накрыли кушетку; обнаженная Роза и сверху на ней Иван в халате.

– Мы с вами будем долго плыть, пока будут силы, а если у вас не хватит сил, я отдам свои. Только любите меня навсегда! – шептала Роза, целуя Ивана куда попало.

Иван вырвался, вскочил и содрал с себя халат, метнулся, выключил свет и закрыл на ключ дверь.

– Я – преступник! – сообщил он, возвращаясь на Розу Витальевну.

– Вы – безумец, и у нас безумное счастье! – уточнила Роза и растворилась в любви молодого мужчины.

Глянцевая кожа, крепкие мышцы, запах молодости и здоровья. Роза сходила с ума от счастья. Она даже не устремлялась Ивану навстречу. Просто полностью расслабляла тело и улетала далекодалеко. А потом вдруг обхватывала Ивана сильно-сильно, беспорядочно шарила по спине, и пальцы оставляли жадные вмятины на его теле. Безумный танец любви. Лучший ее танец...

Балетмейстер в училище любил повторять: «Женщина не ляжет, если она не доверяет своему партнеру». Речь шла о дуэтных номерах, поддержках и различных па. Приходилось отдавать себя в руки по необходимости, с кем руководство ставило в пару, с тем и танцевала. Смешнее всего было изображать любовь на сцене, когда ты знаешь, что твой партнер гей или сплетник и доносчик. Но это ведь театр! Только в жизни все по-настоящему. И Жизель останется жива, и Одетта не придет на мертвое озеро.

...Ей казалось, что за несколько минут она прожила всю жизнь. Учеба в Вагановском, бесконечные репетиции и борьба с балетными девчонками «за середину», сольные партии и триумфальные зарубежные гастроли, отказ от всех маленьких и больших радостей, диеты, постоянные травмы и депрессии. Страх завести ребенка и не станцевать главную партию. Она даже успела задать себе вечный вопрос: «Ну почему только теперь? Где все было раньше?» Но эти мысли промелькнули секундой. Главное сейчас было – запомнить. Каждую сотую долю секунды запомнить, чтобы потом с этим жить.

Иван включил свет и посмотрел на часы.

– Уже пора? – спросила Роза, не двигаясь.

– Нет... То есть да. Сейчас пациентка придет... – растерянно произнес Иван, оделся и снова сел на стул возле Розы.

Получилась законченная сцена – вроде ничего и не было.

– Что вы так смотрите? Да навязалась сама, – улыбнулась Роза и, прикрываясь казенной простыней, пошла одеваться за ширму.

– Роза... Вы – удивительная женщина! Со мной такое впервые творится... – приглушенно заговорил Иван. – Мне сейчас показалось... Конечно, вы будете смеяться, но у меня было ощущение, что я ваш первый мужчина в жизни. – Иван взволнованно заходил возле ширмы. – У вас такое тело, такое сильное, страстное – вы такая маленькая в моих руках. Это просто супер! Девочка, вы девочка! Я поверить себе не могу, что вы осчастливили меня, обычного врача. Что значит «навязалась»? Вы – народная артистка! Это я посмел воспользоваться вашей минутной слабостью.

Роза вышла из-за ширмы при полном параде. Тренировочный костюм, поправленные в пучок волосы и свежая губная помада. Она готовилась к худшему, а получилась победа.

Утром следующего дня мобильный телефон зажужжал SMS-сообщением. Роза редко получала эсэмэски, только рассылки. Сердце чуть не выпрыгнуло от счастья.

– «Ты мое солнце))», – прочитала Роза Витальевна. И тут же расстроилась. В ночной рубашке побежала стучаться в дверь Лады.

Лада Корш полночи до этого выслушивала рассказ Розы. Во всех подробностях. Женщины это любят смаковать. Поэтому не выспалась и в разобранном состоянии являла собой жалкое зрелище. Пожилая актриса без грима – существо пугающее. Даже родственник может не узнать. Но Ладе было все равно – для кого стараться, когда мужика нет?

– Ладка, погляди, что мне Иван написал! – возбужденно совала трубку Роза. – Как-то неуважительно, с пренебрежением!

Лада сходила на кухню за очками, нацепила их и медленно прочитала послание.

– А чего ты решила? Вон радуется, кобелина, – хмуро ответила Лада, отдавая телефон.

– Почему ты думаешь, что радуется? – Роза, как девчонка, десятый раз перечитывала и смаковала три слова.

– Ну ты дурная, что ли? – возмутилась разбуженная подруга. – Вон видишь улыбочку тебе прислал.

Роза Витальевна, не отрываясь, смотрела на экран телефона:

– Какая же это улыбочка? Это скобки. Две скобки... Получается какое-то солнце в скобках, значит, не настоящее чувство, да?

– Ой, до чего ж ты темная, ты в каком веке живешь? – разозлилась Лада. – Это скобки вовсе не скобки, а улыбки. Это молодежь изобрела для простоты общения. Сразу эсэмэска другой толк приобретает. Вот прочти эти слова еще раз, но с двойной улыбкой.

Роза Витальевна изо всех сил изобразила широкую улыбку, но получился отчаянный оскал.

– Лад, извини, еще тебя спрошу: а почему он меня солнцем назвал? Нельзя было «любимая» написать или еще что?

Лада зевнула:

– Потому что армянин.

Наступало время завтрака, и коридор оживал звуками. Вежливые и въедливолюбезные пенсионеры не ограничивались «добрым утром», каждый считал нужным узнать в подробностях, насколько оно доброе и доброе ли вообще, чтобы потом нагрузить своими проблемами. Утреннее приветствие было лишь крючком, на который подцеплялся собеседник: