— Я не умею драться, — промямлил Крэбб.

— А я — пацифист, — признался Гойл.

В день матча по Квиддичу Драко слишком долго провозился, укладывая непослушные волосы в подобие прически, поэтому теперь торопливо пробирался к одной из последних свободных скамеек на трибуне. За спиной пыхтели Крэбб и Гойл, которым этот забег с препятствиями явно не доставлял удовольствия. Поскользнувшись и пытаясь удержать равновесие, Драко случайно задел кого-то из сидящих впереди. Обернувшись, он увидел рыжую макушку и поспешил извиниться:

— Ой, прости, Уизли, я тебя не заметил. [4]

Малфой виновато улыбнулся, но Уизли не удостоил его ответом. Драко опешил. Его всегда учили, что вежливым надо быть при любых обстоятельствах, поэтому не готов был смириться с тем, что его искреннее извинение проигнорировали. Не придумав ничего лучше, Малфой решил обидеться и нагрубить:

— Интересно, как долго Поттер продержится на метле на сей раз? Может, сделаем ставки? А, Уизли?

Но рыжий снова не ответил. Драко начал закипать. Колкости про Поттера не произвели должного эффекта, поэтому, насупившись, слизеринец уселся на скамью между Крэббом и Гойлом и принялся продумывать план мести. Озарение пришло спустя несколько минут, когда Снейп назначил очередное справедливое пенальти в пользу Хаффлпаффа.

— А я, кажется, знаю, по какому принципу набирают команду Гриффиндора по Квиддичу, — сказал он Крэббу и Гойлу, нарочно повышая голос. — Это люди, к которым чувствуют жалость. Возьмем Поттера, у него нет родителей, а у Уизли нет денег.

Обнаружив, что и это не возымело действия, Драко переключился на следующую жертву:

— Ты тоже должен быть в команде, Лонгботтом — у тебя нет мозгов.

Не успел Малфой в полной мере насладиться собственной шуткой, как красный как помидор Невилл повернулся к нему и, запинаясь, выдал:

— Я стою двенадцати таких, как ты.

Крэбб и Гойл, до которых наконец-то дошел смысл малфоевских шуток, загоготали. Поняв абсурдность ситуации, Драко к ним присоединился и прослушал, что там бормотал Лонгботтому Уизли.

— Лонгботтом, даже если бы твои мозги были золотыми, то ты бы все равно был намного беднее Уизли, а это о чем-то говорит, — не замедлил проехаться по обоим остроумный Драко, дабы привлечь к своей персоне еще больше внимания.

— Я предупреждаю тебя, Малфой, еще одно слово… — разозлился Уизли.

«Наконец-то его проняло!» — с нескрываемым удовольствием Драко потер ручки.

Тем временем на поле явно что-то произошло — трибуны взорвались восторженными воплями и аплодисментами. Обратив внимание на то, что Поттер вошел в пике, Малфой придумал еще одну колкость:

— Тебе повезло, Уизли, очевидно Поттер заметил несколько монет на земле!

Внезапно мир перевернулся вверх ногами, и Драко обнаружил себя валяющимся под скамейкой. Взбесившийся Уизли сидел на нем верхом и явно собирался подправить Малфою физиономию. Вспомнив драку с магглами, Драко ударил первым.

В пылу битвы он не сразу заметил, что его отважные телохранители в опасности — осмелевший Лонгботтом, зажмурившись, мутузил их изо всех сил, а Крэбб с Гойлом лишь хаотично махали руками и ногами, попадая куда угодно, только не по противнику. Драко не на шутку испугался. Если так пойдет и дальше, беззащитность его защитников будет обнаружена, и он будет выставлен на посмешище перед всей школой. Поняв это, слизеринец изо всех сил двинул Уизли в нос, вскочил на ноги и отпихнул Лонгботтома от Крэбба с Гойлом.

— Уходим! — прорычал Малфой и, утирая кровь из разбитой губы, поспешил удалиться.

Приемы пищи в стенах Хогвартса всегда ассоциировались у Драко с пренеприятнейшими ощущениями. Нет, все было очень вкусно, сытно и по–королевски сервировано, а что самое главное — не надо было мыть после себя посуду. Драко раздражал Поттер и его подпевалы. Куда бы слизеринец ни сел, Мальчик–который–выжил, Мальчик–который–рыжий и Мальчик–который–девочка всегда оказывались напротив. Драко приходил в Большой Зал первым, последним, за пять минут до конца и за десять до начала. Он караулил Поттера на подступах к Залу и врывался туда до Поттера, после Поттера, вместе с Поттером. Он садился в начале стола, в его конце и середине. Даже схоронившись под столом или сев спиной к гриффиндорцам, он неизбежно оказывался лицом к лицу с ненавистной троицей.

Вот и сегодня они сидели напротив Драко, склонив головы друг к другу, и таинственно шептались о чем-то, без сомнения, интересном. Не подумайте, что это была зависть, но Малфою нестерпимо захотелось о чем-нибудь пошушукаться с Крэббом и Гойлом.

— А знаешь, Крэбб… — воодушевленным шепотом начал Драко, поворачиваясь направо.

Ответом ему было сосредоточеное чавканье. Драко повернулся налево:

— А знаешь, Гойл…

В отличие от Крэбба, Гойл отреагировал мгновенно и заинтересованно уставился на соседа. Драко с отсутствующим выражением лица таращился на макаронину, свисающую из уголка рта Гойла, и не знал, что сказать. Молчание затягивалось.