— Вы спасли меня, пани. Прощайте!

Вылетев на улицу, счастливый Оскар подставил лицо прохладному ночному ветерку и бежал до тех пор, пока не повернул за угол знакомого домика с зелеными ставнями. Под тусклым фонарем он развернул тряпицу и высыпал на ладонь свою добычу.

Кусок пирога, явно свадебного, такой сухой, что рассыпался на крошки. Девять молочных зубов. Хрустальный кулончик на простой веревочке. Красная шерстяная нитка. И никаких денег. Ни сентаво.

То ли от мыльного питья, то ли от разочарования кровь толчками приливала к щекам, и постепенно лицо буквально загорелось огнем. Оскар опустился прямо на тротуар и тихо застонал. Проклятый Хендрик все же перехитрил его — нагло присвоил заработанные дядюшкой деньги, для пущего унижения заставив его перерывать весь трактир.

Стало темнее: кто-то или что-то загородило свет фонаря. Тень, нависшая над дипломатом, показалась ему прямо-таки символическим знаком — настоящая черная полоса, что еще скажешь? Сколько же будет длиться невезение? Неделю? Месяц? До возвращения из Башни Хендрика? До самой смерти, а потом в рай?

Оскар нетерпеливо отмахнулся от тени и… попал по чьей-то мягкой и вполне живой физиономии. Оказывается, над ним наклонился припозднившийся прохожий. Плоское лицо немолодого мужчины (почти ровесник, а ни одной морщины) было наполнено искренней тревогой.

— Тебе плохо? — участливо спросил он и, встретившись взглядом с мокрыми глазами Оскара, вдруг возбужденно запричитал, коверкая слова: — О! Дологой длуг! Сунь нос в чай!

— А? — недоуменно переспросил дипломат.

— Сунь нос в чай! — широко улыбнулся шутник, щуря свои и без того узкие глазенки. — Ты все-таки плиехал? Эй! Ты меня слысись?

К счастью для прохожего, Оскар был настолько подавлен неудачными поисками денег, что на время утратил координацию. Иначе не миновать припозднившемуся горожанину расправы по всем правилам дипломатического искусства — Оскар просто убил бы его на месте, не снимая с лица вежливой улыбочки. Но в данный момент у него на это просто не было сил.

— Вот что, дорогой друг! — уныло сказал Оскар, выпуская в лицо насмешнику целую стаю мыльных пузырей. — Возьми сам свой нос и засунь себе его знаешь, куда?

— Ты не мой длуг, я уже вижу, — грустно сообщил узкоглазый незнакомец. — Но зачем хамить? Сунь-Нос-Вчай никогда не сказал бы так! Он был такой доблый, мой Сунь-Нос-Вчай!

— Э-э… — Оскар с запоздалым раскаянием открыл рот, выпустив в небо следующую порцию пузырей, но прохожий уже ушел.

Когда мрачный, как эпитафия, дипломат переступил порог дома Чайхана, светало. Полосатая кошка, подошедшая поздороваться, шарахнулась от него как от чумы — злость буквально изливалась из темных глаз дипломата. В гробовом молчании Оскар разулся и пошел по лестнице в свою комнату, спать. Однако, поймав мимоходом свое отражение в круглом зеркале, рама которого была любовно обклеена кусочками цветной фольги, он вздрогнул и подошел ближе.

Вот это он? Он вот это?

Неудивительно, что бедолага прохожий обознался. Оказывается, за какие-то пару дней волосы успели заметно посеребриться, а желтое одутловатое лицо с глазами-щелками никак не могло принадлежать не только дипломату, но даже второсортному уличному циркачу. Типичная рожа какого-нибудь местного эмигранта Сунь-Нос-Вчая из дальнего квартала. Или Дай-Вглаз-Сразу. Или Мой-Уши-Смылом. Или, что наиболее вероятно, Сыпь-Соль-Врану…

Занавеска дрогнула, и оттуда высунулась любопытная мордашка Лейлы.

— Дядя, — промурлыкала она. — Вы ходили гулять? Так поздно?

— Почему не спишь? — рявкнул Оскар, отворачиваясь от девушки и закрывая рукавом собственное отражение.

— Мечтаю, — призналась Лейла. — А ваш племянник скоро приедет?

— Да скоро, скоро! — сжимая кулаки от клокочущей внутри злости, проскрипел Оскар.

— Я так хочу его увидеть, — стыдливо призналась Лейла, присаживаясь на ступеньку и преграждая будущему свекру путь наверх. — У него на самом деле глаза как звезды, а дыхание пахнет цветами?

— Розами! — скрипнув зубами, согласился Оскар. — Тебе не пора спать, милая?

— Может, мне встретить суженого на пороге, когда он утром постучит в наш дом? — вопросила красавица, мечтательно поднимая глаза в потолок.

Не выдержав, Оскар позволил себе злобно-скептическую ухмылку.

— Насколько я знаю своего племянника, дорогая Лейла, он вообще не станет стучать, тем более рано утром. Хендрик любит сюрпризы! У него настоящий талант, не побоюсь этого слова, ПОТРЯСАТЬ близких людей! До дрожи! Не удивляйся, если сегодня или завтра увидишь его стоящим у своей кровати с самым невинным видом.

— Правда? — Эта мысль ужасно удивила красавицу. — Ну хорошо, тогда я пойду?

— Да иди уже! Иди!

Убрав с дороги неугомонную Лейлу, Оскар нырнул в комнату и задернул за собой ковер. От разочарования и злости его трясло.

Убедившись, что за окном не летают странные звери, дипломат приоткрыл кривую створку, рухнул на стул и отхлебнул из пиалы остывшего чаю. Итак, второй день в новом городе оказался ничем не лучше первого. Кошелек пуст, живот, наоборот, наполнен отвратительными помоями, в груди тупая боль, на сердце обида. Надо успокоиться и подумать о чем-нибудь хорошем. Отвлечься.