Сейчас она в Тегеране. Через сорок восемь часов будет в Тебризе. После этого у нее, пожалуй, не останется в жизни ничего, кроме Карима и этих драгоценностей.

А может быть, в Тебризе ничего и не произойдет. От Филиппа было только одно письмо. Наверно, все это были пустые разговоры.

Что об этом думать? Все в руке Божьей!

Или нет?

— Какая хорошенькая! — в очередной раз сказал Карим, вытаскивая из кучки кроваво-красный рубин, принадлежавший некогда Марии-Антуанетте.

— Хотите икры, ваше высочество? — спросил красивый мужчина с седыми висками, бывший министром неизвестно чего, но имевшим отношение к нефти.

— Нет, благодарю вас, — ответила Амира. Огромный церемониальный зал дворца был буквально завален икрой. Амире казалось, что она уже запихнула в себя не меньше полфунта лакомства, которое она терпеть не могла.

— Мне кажется, что дворец сейчас — единственное место в Иране, где можно попробовать хорошую икру, — говорил между тем мужчина, — а ведь наша страна славится ею. Большая часть икры продается за границу. Недавно в Торонто я купил несколько баночек и, знаете, заплатил хорошую цену.

Амира уже в пятый раз слушала историю о том, что в Иране с трудом можно найти икру и уже в десятый раз кто-нибудь рассказывал о своей поездке в Торонто, Нью-Йорк, Лондон или Цюрих. Казалось, богатые иранцы изо всех сил налаживают контакты за границей.

Как всегда перед официальным визитом, Амира получила краткую ориентировку о стране. Она знала, что в Иране неспокойно, что народ мутят муллы-фундаменталисты. Но ни она, ни Али не собирались обсуждать эти вопросы на официальных приемах и встречах. В конце концов, они приехали сюда с культурной миссией — участвовать в восстановлении мечети в Тебризе.

Амира оглядела большой зал. Неужели все эти люди — богатые, могущественные, улыбающиеся и смеющиеся мужчины и женщины, защищенные армией, тайной полицией и американскими ракетами, — втайне трепещут перед кучкой дряхлых клерикалов, размахивающих Кораном? Может быть, поэтому копятся деньги на счетах в швейцарских банках и покупаются дома на Манхэттене, чтобы было куда улететь в роковую ночь на последнем самолете? А почему бы и нет? Амира припомнила, что царствующие особы из королевского дома аль-Ремаля, к которому принадлежала и она сама, ходили на цыпочках перед фундаменталистами.

В зале возникло какое-то волнение, и в толпе прокатился легкий ропот. В зал вошли шах и его супруга Фарах Диба. Они задержались, но причину опоздания присутствующим не объяснили.

При случайной встрече Амира ни за что бы не узнала шаха. На фотографиях это был красивый мужчина средних лет, в жизни же шах выглядел сгорбленным стариком с болезненной желтоватой кожей, Напротив, жена его Фарах в жизни была еще более ослепительной красавицей, чем на журнальных и газетных снимках. В свои почти сорок лет, родив четверых детей, она до сих пор выглядела, как кинозвезда.

Али и Амира были на приеме почетными гостями, но не самыми почетными в этой раззолоченной толпе, поэтому только спустя некоторое время они оказались лицом к лицу с шахиншахом и его супругой. С помощью переводчика шах и Али обменялись дипломатическими любезностями, и шах произнес короткую речь. После этого Амира поняла, что говорить больше не о чем и надо отойти в сторону.

Но вдруг заговорила Фарах:

— Так это вы родители Карима? Я видела его наверху со служанкой. Это будет настоящий сердцеед. Недаром мужчины-ремальцы славятся своей красотой.

Ничем таким ремальцы отродясь не славились, но Амира была тронута и очарована, как, впрочем, и Али. Даже шах поддался обаянию речи Фарах.

Еще несколько взаимных комплиментов, светский разговор о мечети в Тебризе, и аудиенция была окончена. Откуда ни возьмись возник американский посол и заарканил Али. Слово за слово, и скоро эта парочка уже вовсю обсуждала достоинства новых самолетов. Амира, утомленная перелетом и чувствовавшая свою ненужность на приеме, подумывала о том, чтобы улизнуть в свои апартаменты и лечь спать.

— Ваше высочество, — у ее уха раздался знакомый голос, — как приятно увидеть вас здесь.

— Филипп! Как вы тут…

— Ваше высочество, господин посол! — приветствовал Филипп Али и американца. С обоими он был на вы, но обращался по имени.

— Вот так сюрприз, — сказал Али. — Что привело вас сюда, друг мой?

— Я как раз собирался рассказать об этом принцессе. Вечно сую нос в чужие дела, как вы, американцы, называете таких людей, господин посол — party crasher [8] ? Один коллега попросил меня проконсультировать в Тегеране тяжелобольного, и когда я узнал, что сегодня здесь будут мои друзья, то применил военную хитрость и проник на прием.