Преподобный Бакли замер.

– Вообще-то число теософских святынь невелико…

Миллионер разжал пальцы, и чек, наконец, оказался в его руке. Преподобный посмотрел, не поверил, подслеповато прищурился и, чтоб убедиться, что не ошибся в числе нулей, поднес бумагу к глазам. Это был не просто чек. Это был король чеков!

– …но Джомолунгма, безусловно, самая почитаемая из них. Госпожа Блаватская особенно выделяла и так же, как и вы, понимала ее важность для мирового порядка. Я думаю, мы сумеем привлечь внимание мировой общественности к нашей святыне…

Мистер Вандербильт стоял на невысокой трибуне, украшенной гербом САСШ, глядя на конгрессменов, пришедших выслушать его.

Лица людей были знакомы, их фотографии часто мелькали в газетах – благородные лица с аристократической бледностью и родословной от «Мэйфлауэра», соседствовали тут с апоплексического вида телами стоимостью в сотни миллионов долларов, числящих в недавних собственных предках предприимчивых фермеров, удачливых золотоискателей или расторопных бандитов.

Председатель комиссии ударил по столу деревянным молотком, призывая к тишине. Шум возмущенно взлетел вверх и обернулся неясным бормотанием. Конгрессмены негромко переговаривались, поглядывая на трибуну.

– Господа! Прошу тишины!

Тише не стало, но лица повернулись к председательствовавшему. Он еще раз ударил молоточком по столу и поднял его вверх, сразу став похожим на дирижера.

– Сегодня перед нами выступит мистер Реджинальд Вандербильт. Он прокомментирует материалы, которые вам были розданы накануне.

Вандербильт поклонился с трибуны. Понимая, что настоящей тишины ему не дождаться, он начал, надеясь, что интерес к его словам все-таки заставит их замолчать:

– Господа! Мое сегодняшнее обращение к вам – попытка частного лица обратить внимание Правительства на процессы, которые происходят в Советской России. Вас уже ознакомили с материалами, и вы, я надеюсь, оцените серьезность вызова, который бросают большевики Западной цивилизации!

Это было заходом заготовленной речи, но у конгрессменов такое не проходило. Его тут же перебили.

– Это ваши газетные статьи вы называете серьезным вызовом? Не смешите нас! Для начала мы должны разобраться – вызов это или простая газетная утка, – прозвучал чей-то голос. – Уважаемому председателю комиссии не надо придумывать новых проблем, когда перед нами стоят совершенно конкретные задачи…

Конгрессмен слегка поклонился председателю и повернулся к Вандербильту.

– Если принять ваши слова за правду, то это и впрямь чревато прямым конфликтом с большевиками… Не идеологическим, а политическим и военным. Но правда ли это? Нужны прямые доказательства подготовки к агрессии!

Он тряхнул папкой с бумагами так небрежно, что стало понятно – ничего серьезного конгрессмен от Нью-Мексико там не углядел.

– Донесения ваших шпионов, неизвестно кем написанные статейки… Ваши собственные впечатления от ваших статеек и шпионских сообщений… Цитаты из Маркса… При желании эти материалы можно интерпретировать как угодно.

Это противник, понял миллионер. Это не просто один из тупых дураков, что не слушал праотца Ноя и плохо кончил, а кто-то из тех, кто смеялся и отговаривал других.

– Например? – не сдержался миллионер.

Конгрессмен ухмыльнулся. Не усмехнулся, а именно ухмыльнулся.

– Например, поисками Ковчега праотца нашего, Ноя….

Вандербильт вздрогнул.

– Или пути в загадочную Шамбалу… Или пропавшего золота инков…

Миллионер не остался в долгу.

– Вы правы. Извращенный ум может интерпретировать это еще более экзотически. Например, ваш ежеутренний интерес к биржевым котировкам дурак может объяснить желанием тренировать память!

Вандербильт гордо вскинул голову.

– К сожалению, не только у меня, но и у Правительства есть сведения о том, что большевики и Коминтерн интересуются самыми высокими вершинами планеты.

По его губам пробежала ироничная улыбка.

– Интерпретировать это, вы правы, можно по-всякому, включая сюда интерес большевиков к высокогорному туризму или исследованию атмосферы… Ваша же задача – увидеть в обычном необычное, за простыми и объяснимыми поступками увидеть формирующуюся угрозу американскому образу жизни. Вы не верите мне? Отлично! Проверьте меня! Я не прошу у вас ничего другого!