Шрифт:
– Что ж, понятно. А как все было в тот вечер? Я имею в виду двадцать шестое ноября. Вы проводили время в «Гатчине»?
– Да. Мы с женой решили отдохнуть… В ресторане встретили Сашу Мерцалова с красивой девушкой. Сели к ним за столик. Саша волновался, много пил…
– Почему?
Никитский усмехнулся.
– Ревновал, наверное. У него болезненное самолюбие. И склонность заливать проблемы алкоголем. И то, и другое мне не нравится. Я уговаривал его взять такси. Нельзя же в таком виде садиться за руль! Саша вспылил и уехал, бросил Аврору одну…
– Она расстроилась?
– Я бы не сказал, – ответил Никитский, помявшись. – Ей было неловко, вот и все. Засиделись допоздна. Потом мы с Леной подвезли ее домой на такси.
– Городецкая пошла домой одна?
– Я понимаю, к чему вы клоните. Не одна. Я ее проводил. А что, я должен был отпустить девушку одну, в такую темень? Вы бы как поступили?
– Наверное, тоже проводил бы, – кивнул Артем. – Вы довели Аврору до квартиры?
– Не совсем. В подъезде не было света… а ей надо было подниматься на третий этаж. Мы пошли в темноте наверх. Глаза немного привыкли, и Аврора сказала, что дальше пойдет одна.
– Ваша жена ждала в такси?
– Да.
– Вы были не против заняться сексом с Авророй?
– Я не насильник. Раз девушка сказала, что пойдет дальше одна, я ни на чем не настаивал. Попрощался и ушел.
– Вы ничего подозрительного не заметили?
– Ничего… – Никитский наморщил лоб, вспоминая. – Я спускался вниз по лестнице, и… кажется, она пыталась попасть ключом в замочную скважину… Какой-то шум был. Может, она сумочку уронила в темноте или оступилась. Точно не скажу. У меня мелькнула мысль подняться и помочь ей. Но… я передумал.
– Почему?
– Не хотел показаться навязчивым.
– Это все?
– Все. Я спустился вниз, сел в машину, и мы поехали домой.
– А дома?
– Легли спать…
Глава 12
– Красивая вещица!
Анна Наумовна рассматривала шкатулку, подаренную Юрием. Ей редко нравились подарки, полученные от мужчин. Виталий Андреевич Князев, с которым она встречалась уже несколько лет, никогда не умел угодить ей. Он рассыпался в извинениях, обещал исправиться, искупить, загладить вину… и снова дарил что-то ужасно дорогое и столь же нелепое.
Князеву исполнилось сорок девять лет. Он был женат, имел взрослого сына и вот-вот мог стать дедушкой. Сын с невесткой жили отдельно, в другом конце города, и чаще звонили, чем приезжали. С супругой Князева более ничего не связывало, кроме общей жилплощади. Впрочем, при его доходах покупка новой квартиры – не проблема. Другое дело его отношения с Левитиной. Она доводила его до умопомрачения. Несколько раз Князев был на грани инфаркта, но Аннушку это ничуть не взволновало.
– Зачем же непременно жениться? – невинно блестя глазами, спрашивала она Виталия Андреевича. – Разве нам с тобою и так плохо?
Ее глаза цвета спелой сливы совершенно сводили Князева с ума.
– Я больше не могу, Аннушка, уходить от тебя домой, где меня ничего не ждет, кроме унылости и раздражения. Я понимаю, что Эля ни в чем не виновата, но ведь и я не виноват, что встретил тебя и полюбил!
Эля – жена Князева – до сих пор не знала о связи мужа с Левитиной. Не потому, что он хотел скрыть это. Виталий Андреевич давно созрел и ни о чем так не мечтал, как признаться во всем, разорвать давно угасший брак и никогда больше не покидать «дорогую Аннушку». Против была именно Левитина. Она взяла с Князева клятву хранить в тайне их отношения.
Когда-то на заре своей влюбленности, моля Анну о взаимности, Виталий Андреевич не скупился на обещания и раздавал их с легкостью, о чем после не раз горько пожалел. Честно говоря, он не ожидал, что их связь окажется долговременной. Он представлял себе нечто вроде приятного развлечения, короткого, как жизнь бабочки. Жаркое лето промелькнуло, цветы увяли, а солнышко спряталось за тучки…
– Так не получится, как вы ожидаете, мой друг! – неоднократно предупреждала его Левитина. – От меня уйти невозможно. Пока сама не прогоню!
Она смеялась, а Князев сдуру веселился вместе с ней. Это сейчас он понял, что Анна говорила чистую правду. А тогда самоуверенному привлекательному мужчине при деньгах и власти казалось, что она рисуется и набивает себе цену. Князев был не мальчик, он знал жизнь вдоль и поперек и чувствовал себя в ней не гостем, а хозяином. Пожалуй, впервые он ошибся по-крупному. В отношении Анны. Она оказалась другой. Никакие ожидания касательно обычных женских повадок не оправдывались. Прогнозы не сбывались. Она смеялась, когда ситуация требовала слез, и грустила, когда все вокруг веселились. Она любила фиалки и орхидеи, а охапку роз однажды выбросила в окно.