Шрифт:
Он явно был взвинчен, и Амалия решила не развивать эту тему.
– Ты идешь завтра к Ивановичу на вечер? – спросил он немного погодя.
– Да, меня пригласили.
– У них отвратительно готовят, – пожаловался Войкевич. – И вообще, у тебя самый лучший дом в Любляне. Может быть, откажешься от приглашения, и останемся завтра здесь? Я скажу королю, что заболел, и попрошу кого-нибудь подменить меня.
– Я не могу. Генерал Иванович наш союзник, ты же знаешь.
– У тебя нет сердца, – вздохнул Милорад. – Думаешь, мне легко видеть, как все они на тебя смотрят?
– Кто это – все?
– Все – значит все! И король, и наследник, и Здравко Новакович, и Оленин… Даже Иванович, которому уже пятьдесят… И этот старый мерзавец Верчелли туда же!
Амалия не выдержала и рассмеялась.
– Смейся, смейся, – проворчал Милорад, – колдунья! Не зря ведь меня предупреждали, а я не поверил…
И он надулся, потому что Амалия расхохоталась еще громче.
– Колдунья – это из стихотворения Бреговича? Кто на нее посмотрит, тот и пропал?
– Нет, просто колдунья. – И он добавил несколько слов на диалекте, который Амалия не знала, но по интонации решила, что сказано что-то ласковое.
– Кстати, я давно хотела спросить… А где похоронен Брегович?
– Похоронен?
– Ну да. Он же ваш великий поэт, верно?
– Верно. Просто он еще не умер, насколько мне известно.
Настал черед Амалии удивляться.
– Как так? Он же 1803 года рождения.
– Значит, ему уже девяносто шесть лет, – подытожил Милорад. – Он живет в Любляне, где-то в Старом городе. Насколько я знаю, он почти ослеп, но из гордости отказывается принимать помощь благотворителей. Королева-мать выплачивает ему маленькую пенсию, на нее он и живет.
– И ты так просто об этом говоришь? – рассердилась Амалия. – Вот что! Я хочу его навестить! Так что узнай его точный адрес, хорошо?
– И что ты ему скажешь? – проворчал Войкевич. – Что он гений? Уверяю тебя, он и без тебя прекрасно это знает. Или ты хочешь ослепить его своей красотой? Он и так почти не видит, а ты лишишь его остатков зрения…
– Милорад! Пусти!
Мы должны смиренно сознаться, что на этом обсуждение поэта Бреговича закончилось, но на следующий вечер Амалия вновь заговорила о нем с королевой-матерью, приехавшей на вечер к генералу Ивановичу. Королева Стефания подтвердила, что Брегович действительно жив и, более того, лет пять назад женился на одной из своих преданных поклонниц. Сейчас ей около 70, и она самоотверженно ухаживает за старым поэтом. Он до сих пор пытается ей что-то диктовать, какие-то стихи, но…
– Вы же понимаете, это уже совсем не то…
Королева замолчала, растерянно глядя на Лотту Рейнлейн, прибывшую в немыслимо роскошном платье, расшитом бриллиантами. Как всегда, с ней рядом был генерал Ракитич, который нес Талисмана.
– Должна признаться, – тихо промолвила королева, – порой я не понимаю моего сына. Не понимаю!
И она демонстративно повернулась к фаворитке спиной. Губы Стефании слегка подергивались, и она раскрыла веер, чтобы хоть немного успокоиться.
– О чем мы говорили? Ах да, Брегович… Я распоряжусь, чтобы вам дали его адрес, госпожа баронесса.
Амалия поблагодарила королеву и отошла к Оленину.
– Его величество и ее величество вот-вот прибудут, – сказала она вполголоса. – Должна заметить, со стороны генерала Ивановича было неосмотрительно приглашать сюда мадемуазель Рейнлейн.
– Это желание короля, – спокойно ответил Петр Петрович. – Всем в Любляне известно, что если король почтит своим присутствием какой-то вечер, там должна быть и Лотта, особенно если королева окажется не в состоянии приехать. А королева сейчас утешает наследника, им не до праздников.
Тут Амалия действительно заметила, что Михаила среди гостей нет.
– В чем дело, Петр Петрович? Что-нибудь случилось?
– Да как вам сказать… – задумчиво отвечал Оленин, поигрывая бокалом. – Дело в том, что сумасшедшая жена князя перерезала себе горло, и очень похоже на то, что его высочество вскоре овдовеет, если уже не овдовел. Двор хранит все в строжайшем секрете, потому что, сами понимаете, кому приятно говорить о подобных вещах… Но, разумеется, в городе уже все всё знают, и герр Кислинг наверняка успел отослать депешу в Вену, чтобы наследнику срочно подыскивали невесту. – Он поймал сердитый взгляд своей собеседницы и спокойно пояснил: – Это политика, Амалия Константиновна. Политика, и ничего более.
Глава 22
Поэт
– Проходите, сударыня, прошу вас…
Комната казалось совсем маленькой, потому что вся была заставлена шкафами с книгами. Старые кресла, большой стол, на нем – пустая клетка. На окне – множество горшков с цветами.
– Почему клетка пустая? – шепотом спросила Амалия.
– Клетка? Ах да! У нас жил попугай, потом заболел и умер… Такое горе… Он не захотел, чтобы клетку убирали. Сказал, что она будет напоминать ему о любимой птице…
Старушка, отворившая Амалии дверь, чем-то походила на мышку. Седые, гладко зачесанные волосы, маленькие ручки, суетливые движения… Но глаза были ясные, светящиеся каким-то особым, внутренним светом. И всякий раз, когда она говорила о нем, ее губы трогала влюбленная улыбка.