Она видела лицо Зои Павловны – и поняла, что та знает! И Лена Матвейчук знает, и кудрявая Милочка, и пожилая костюмерша, и даже балетмейстер Александр Арнольдович догадывается, из-за чего Тася устроила охоту на Ритку!

– И не проси! – поймав Кисонькин вопросительный взгляд, решительно отрезала Зоя Павловна. – Не скажу! Я с детьми таких вопросов не обсуждаю!

– Что ж получается – все из-за Ритки? – Настя, до той поры молчавшая и только глядевшая на Тасю широко распахнутыми глазами, вдруг шагнула вперед – голос ее дрожал, а по лицу неудержимо катились быстрые злые слезы. – На подъемнике я провалилась – из-за Ритки? Похитить меня пытались, по всему театру какие-то бомжи гоняли – тоже из-за Ритки?

– Она еще и в претензии! Не надо было на мои главные партии лезть, – обычным своим наглым тоном отчеканила Ритка. – Я б тогда и с подъемника сама упала и с похищением бы… как-нибудь…

– Твои партии? Твои главные партии? – взвизгнула Настя. – Они не твои! Они мои! У меня их забрали только из-за той проклятой фотографии! Фотографию-то мою ты зачем на сайт вывесила? – Она вдруг метнулась к Тасе и обеими руками вцепилась в кружева на вороте ее испанского наряда. – Если ты за Риткой охотилась, я тебе чем помешала? – И она принялась изо всех сил трясти Тасю, точно рассчитывая вытрясти из нее ответ.

Кисонька попыталась ее удержать. Зажатый под мышкой молоток вывалился и бухнул об сцену. Точно очнувшаяся от этого грохота, Тася рванулась. Стиснутые в Настиных пальцах кружева затрещали.

– Костюм не рвите! – дружно заорали балетмейстер и костюмерша.

– Да отпусти ты ее! – подскакивая к Насте, закричала Катька. – Это не она фотографию на сайт выложила! Это Ритка!

И в воцарившейся на миг тишине неловко добавила:

– Закрутились, рассказать забыла – я видела, как Ритка в пресс-центр ходила! И со своего мобильника фотку перекинула! – Почему-то у Катьки вдруг появилось совершенно отчетливое чувство, что забыла и ладно, и дальше об этом тоже не следовало вспоминать.

Медленно, палец за пальцем, Настя разжала стиснутые руки – и даже аккуратно пригладила смятое кружево ладонями.

– Дура ты, Тася, извини, конечно, – ласково и как-то грустно сказала она. – Ну ладно, ты Ритку била… Так чего ж не добила?! – яростно заорала Настя.

И прежде, чем кто-то хоть пошевелиться успел, она крутанулась, подхватывая со сцены упавший молоток и… метнула его Ритке в голову.

Севке казалось, что молоток завис в воздухе. И что сам он двигается ме-е-едленно-ме-е-едленно, точно воздух стал густым киселем. Вот рука протянулась к Риткиному плечу – а молоток как раз перевернулся, нацеливаясь девчонке в лицо острым «клювом»… Вот его пальцы сомкнулись на жесткой ткани платья – а молоток уже у самого Риткиного лба… Вот Риткины глаза безумно расширились в предчувствии удара…

И тут время снова включили. Все вокруг наполнилось шумом, криками, скоростью… Сева отчаянно рванул девчонку за плечо. Ритку отдернуло прочь с траектории летящего молотка… и только железный край чиркнул над бровью. По лицу девчонки будто красным фломастером мазнули. Длинный алый штрих разошелся – и кровь хлынула, заливая лицо. Молча, без единого стона, Ритка упала Севе на руки.

– Ох! – вскрикнула Настя, отчаянно прижимая ладони к щекам. На лице у нее было написано только одно желание – немедленно, сейчас, отмотать жизнь назад. Всего на пару секунд до того, как молоток точно своей, а не ее волей вылетел из рук.

Потом она поймала на себе потрясенный взгляд Кисоньки, убрала ладони от лица, до почти слышимого скрипа в позвоночнике выпрямила спину, откинула голову – и оглядела всех гордо и вызывающе, презрительно щурясь в лучшем Риткином стиле.

– Да, – наклоняясь над подбитой Риткой, пробормотала костюмерша. – Не надо было мне ей хорошего перед спектаклем желать. Плохо вышло. – И вдруг лицо у нее стало страшным, а глаз нервно задергался. – Это что же? – вой смертельно раненной волчицы взвился к сводам сцены. – Она ж сегодня танцевать не сможет! – тряся Ритку, точно та была куклой, проорала костюмерша и шепотом закончила: – Значит… мне опять пачку на Настю перешивать!

Настя испуганно – и в то же время дерзко усмехнулась, а Зоя Павловна и балетмейстер потерянно переглянулись.

– Хорошо все-таки, что мы с тобой спортсменки, а не балерины! – в сердцах сказала Мурка. И в ответ на вопросительный взгляд сестры пояснила: – У нас в рукопашном бою не то, что у них в балете – ничего не приходится решать силой! – И глубокомысленно добавила: – Все и так решается на татами.

Лена Матвейчук и Дима переглянулись и захохотали. Первая прима театра и ее муж вызвались проводить сестер обратно к кабинету директора. На самом деле этого не требовалось – после безумного дня близняшки ориентировались в театре не хуже постоянных обитателей. Кисонька подозревала, что на самом деле Лена хочет у них что-то спросить. Остальные члены команды «Белого гуся» остались ждать за кулисами. Никто ничего не обсуждал, но и так было ясно – не посмотрев спектакль, они не уйдут. В конце концов, именно из-за него – из-за балета – и бушевали все страсти!