— Штыки моих солдат надежнее, чем любая каменная стена, — отрубил четко Ермолов.

— Но даже их согнуло упорство каракайтагского уцмия, — напомнил шамхал.

Новицкому показалось, что у властителя блеснули глаза от радости, что он смог уколоть русского генерала. Против его ожидания, Ермолов не рассердился:

— Генерал Пестель не исполнил моего поручения. Он больше не появится в Дагестане. Я послал туда генерала Мадатова.

Шамхал вскинул голову:

— Этот человек отважен, силен и быстр. Он вихрем промчался по Табасарани. И я слышал, он выгнал уцмия из Башлы и посадил на его место сына покойного Али-хана. Он хорошо придумал — Эмир-Гамза еще горяч, но уже рассудителен. Его любит народ, его слушают беки. Из благодарности он будет верен России. Тогда я понял, что мои Тарки в безопасности, и стал ждать генерала Ермолова.

— Я радуюсь, когда меня встречают друзья, — усмехнулся Ермолов, — и доволен, когда меня не ожидают враги.

— В этом мире иногда трудно отличить хитрого врага от надежного друга.

— Я всегда считал властителя шамхальства надежным другом.

— И аварского Султан-Ахмет-хана тоже?

Ермолов не стал отвечать, только пристально уставился в глаза шамхалу. Тот, поколебавшись, продолжил:

— Султан-Ахмет-хан носит чин русского генерала. И получает деньги соответственно своему званию. Но в своей черной душе он думает только, как поскорее скинуть этот мундир.

— Пять тысяч рублей золотом — очень большие деньги. Белый царь рассчитывал, что хан Аварии будет служить верно и честно.

— Султан-Ахмет никому не будет служить. Он хочет, чтобы все служили ему. Он писал мне, что собирается освободить Дагестан, потом выгнать русских с обоих берегов Терека и утопить в реке Дон. Тогда он будет править Кавказом.

Ермолов задумался и несколько раз ударил костяшками правого кулака в ладонь левой руки. Шамхал следил за ним с затаенной тревогой.

— Очевидно, он считает, что Россия кончается сразу за Доном. Он ошибается. Я скажу тебе по секрету, как своему верному другу, — за той рекой Россия только-только и начинается. Это страна, в которую можно поместить и Аварию, и шамхальство, и Кубинское ханство, и Шекинское, Грузию, Турцию и Иран. И никто не заметит, что они забрали немного места.

— Ах, Ртищев, Ртищев! [39] — Ермолов обернулся к Вельяминову. — Как же он разбрасывался эполетами, деньгами да орденами. Султан-Ахмет-хан — генерал-майор русской службы. Измаил-хан — полковник. А казикумыкский Сурхай! Сколько раз этот разбойник нападал, бывал бит, просил прощения и прощался. На всех на них одной веревки не жалко…

Он вновь повернулся к шамхалу:

— Тебе и твоим подданным больше нечего опасаться. Я двинусь в Мехтулу, навестить Хасана в его ауле. Законные земли вернутся в границы шамхальства. Может быть, мы сумеем вознаградить и тебя за верную службу.

Глаза властителя опять заблестели, но он постарался сдержаться и попробовал предостеречь Ермолова:

— За Мехтулинским ханством начинаются акушинцы. Они не подчиняются никому. Только своим беладам. Сто лет назад Надир-шах послал к ним своего сына. Акушинцы встретили его под аулом Чох. А после сложили две большие башни из голов и кистей сарбазов.

Ермолов громогласно расхохотался:

— Всего-то?! Один раз отшлепали персов и чванятся до сих пор? Да Котляревский бил иранцев любыми силами, в любом месте. Что нам все эти иранские львы и турецкие барсы. Пусть знают, разбойники, что на них теперь иду я — генерал-лейтенант Ермолов! А русские неприятеля не считают!.. Алексей Александрович, составь письма к Султан-Ахмету и этому вольному обществу. Хану объяви, что я исключаю его из службы, и более жалованья он от меня не получит. Поймет мошенник, что я не Ртищев! Главное же — пусть высылают нам аманатов. И аварцы, и акушинцы. Сроку им дай — три дня, и не более. На четвертый я отправлюсь к ним сам…

Пока разбивали лагерь, Новицкий решился проехать в стрелковые цепи. Он чувствовал, что устал, но не столько телом, сколько душой. Утомительно тащиться в хвосте колонны, рядом с повозками. То увязнет колесо, то выскочит чека на ухабе, то выбьется из упряжи лошадь, то свалится вьюк. И каждый раз останавливался весь обоз, чтобы не оставлять одинокую арбу или навьюченное животное на поживу горцам. А следом стояли и батальоны, замыкавшие сборный отряд. Стояли, мокли, ждали, пока подсуетятся обозные, пока снова закричат погонщики, заскрипит дерево, вращаясь вокруг оси, строганной из такого же материала, застучат ободья тяжелых колес, зачавкают копыта, разбрасывая ошметки липкой, холодной грязи.

Новицкий с Атарщиковым ехали сразу же за обозом. Оба сочли, что лучшего места во всей колонне им не найти. За казаками не угонишься, в голове только лишь помешаешь, а путаться со штабными Сергею совсем не хотелось. Да и опасался он холодных глаз Вельяминова: генерал, казалось, вовсе не понимал, что нужно среди его людей невидному чиновнику, скромному сидельцу из канцелярии.

Семен же и вовсе рад был забраться в место потише и поспокойнее.

— Ты, Александрыч, не торопись. Та пуля, которой ты надобен, тебя непременно отыщет. На Кавказе смерть завсегда рядом ходит. Смотри вот.