Когда он ушел, Густав достал из-под шкафа бумажку в сто марок. Глядя на нее, он покривился.

— Стоит теперь не дороже дохлой мухи, но говорят, что сотенные с красным штампом еще будут обменивать.

На следующее утро чудодея разбудили в шесть утра: Густав нетерпеливо тряс Станислауса.

— Хочешь творить чудеса — не дрыхни!

В дверях стоял Ринка, батрак из имения. Он подмигнул Густаву.

— Ну чего мигаешь? Говори, что тебе нужно.

Ринка служил в солдатах в одной роте с Густавом.

— Ты уж не командуй, братец Густав. — Он отстранил Густава и снова подмигнул. Но уже в передней стал жаловаться на свои беды.

— Вот гляди, Густав, эта хворь пристала ко мне с пасхи. Я тогда подвыпил. Для чего же еще жить на свете, если не можешь позволить себе удовольствия? Так вот, выпил я довольно основательно. И когда пил, был еще совершенно здоров. Лег спать, а как проснулся — у меня это морганье. Ну, думаю, пройдет. В детстве у меня были и оспа и парша, и все прошло само по себе. Неужто не избавлюсь от такой чепухи, как морганье? Прошла неделя, а оно все так же. Стал завязывать глаз. Прикладывал горячие отруби. А глаз все моргает да моргает. Тогда я снял повязку. Думаю, может, свежий воздух скорее вылечит. Но и воздух не помог. Бог свидетель, все бы еще ничего, но вот у нас в имении пропало пять центнеров ржи. Инспектор Вайсбир вызвал всех нас на допрос. Стою я перед ними. Управляющий и инспектор оба таращатся на меня. Инспектор спрашивает: «Ну, ты, бездельник, знаешь, куда рожь девалась?» Я говорю: «Нет». А мой глаз делает свое. Он подмигивает управляющему. Тот встает да как влепит мне оплеуху. А я дал сдачи. Инспектор разнял нас. И вот теперь считается, что я подмигивал на управляющего, вроде он виноват. Видишь, каково мне. Никто меня не поймет. И я никого не понимаю. Как жить теперь? Пусть твой парень, хочет не хочет, снимет с меня это морганье.

Густав застегнул куртку.

— Все бегут к нам, и все хотят, чтобы с них что-нибудь сняли. У моего парня силенок-то не центнер, а поменьше. У него уже все артерии дрожат.

Но Ринка не отставал. Он спросил сладким голосом:

— Что же, оно спит еще, ваше святое дитя?

Тогда Густав заговорил с очень ученым и мудрым видом:

— Морганье вот так, ни с того ни с сего не начнется. Тут действует дьявол, который сидит в водке. И от этого особенно трудно лечить. Вот сейчас, например, мне нужно покормить кур, а у меня ни зернышка овса в мешке.

Ринка пообещал Густаву мешок овса в конце месяца, когда получит свою долю положенной батракам оплаты продуктами. Густав усадил его в кожаное кресло и вытащил из шкафчика, украшенного нарисованным черепом, одну из хитро изогнутых, до блеска начищенных проволок. Это проволочное сооружение он положил на подоконник напротив Ринка.

— Юный чудодей должен сначала подкрепиться, а пока он придет, ты обегай глазами эту проволоку. Так, чтоб твой взгляд прошел по всем изгибам и провернулся через все узлы. Но только не прикасайся к этому инструменту, не то пропадешь. А у меня нет лишних денег, чтобы тебя хоронить.

Ринка остался один. Он смотрел на проволоку. Глаза его следовали за каждым витком и метались, как пойманные мыши в путанице узлов. У этого куска проволоки не было ни конца, ни начала.

Станислаус на кухне ел хлеб с творогом. Пробило семь часов. Опять раздался стук в дверь. Густав засуетился — неужто новый пациент? Он накинул черный пиджак от своего свадебного костюма и нетерпеливо ждал, когда сын наестся.

— Эх, вот если б еще ты разок-другой пожевал в трактире стекло при народе, у нас отбою бы не было от посетителей. Больше людей было бы, чем в лавке.

Станислаус наблюдал за ласточками, строившими гнездо под крышей хлева. Густав выбежал в переднюю и столкнулся с жандармом.

— Где твой сын, Бюднер?

— А где ж ему быть, господин Хорнкнопф? Сидит на кухне. Ест хлеб с творогом.

— Позови-ка его сюда. — Жандарм произнес это не слишком властно. Видимо, он вспомнил об истории с ножом, которую помог раскрыть чудодей Станислаус. Именно за это жандарма произвели в обер-вахмистры. И теперь господин обер-вахмистр, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату Бюднеров. Черт бы его побрал!

Станислауса нигде не было. Густав нашел его во дворе, он стоял у жандармского велосипеда.

А жандарм обнаружил Ринку, который сидел в кресле и обегал взглядом изогнутую проволоку.

«Ага!» Жандарм заметил на подоконнике банки с мазями. Но Ринка не поднимал глаз.

— Ты что здесь делаешь?

Ответа не было. Жандарм потянулся за проволокой, лежавшей на подоконнике. Ринка вскочил и вцепился в жандарма. Жандарм смотрел на дерзкого Ринку. А тот подмигнул ему. Жандарм догадался.

— Адская машина?

Ринка подмигнул. Жандарм не решался прикоснуться к таинственной проволоке голыми руками. Он схватился за палаш. Но палаша не оказалось. Где же он? Должно быть, остался на велосипеде. Там для него имелись специальные зажимы-держатели.

Густав втолкнул в комнату Станислауса. Лицо мальчика покрывали веснушки. Зато папаша Густав побледнел. Значит, жандарм все-таки обратил свой начальственный взор на приемную чудодея! Ринка подмигнул.

— Что вам угодно, господин жандарм? — спросил Станислаус.