В поле более жестких, трансляционных по своей сути ограничений ученый попадает, уже имея на руках верифицированный по дисциплинарным правилам результат, когда он принимается за рукопись и становится потенциальным автором описания этого результата. Здесь ученому-автору приходится сталкиваться с двумя противоречивыми, хотя и равносильными для всех членов ученой общности требованиями: а) с запретом на повтор - описываемый результат обязан быть новым, причем содержательно новым, плагиат в дисциплине наказуем высшей для ученого мерой практического исключения из ученой общности независимо от того, имеет ли дисциплина дело с плагиатом описания или плагиатом содержания; б) с требованием интегрирующего объяснения - описание должно позитивно или негативно опираться (ссылки) на опубликованные уже результаты, объяснять новый результат от наличных и в "попятном движении" оценивать эту опорную группу наличных результатов от нового. Квота цитирования (число ссылок на работы предшественников) меняется от дисциплины к дисциплине, но остается все же более или менее жесткой квотой. Статья с числом ссылок от 10 до 22 (4) может быть признана научной, тогда как статья с числом ссылок от 100 и выше - определенно обзорная статья, не имеющая самостоятельной научной ценности.

С выделением роли автора стали видны и потребовали науковедческого объяснения связанные с автором роли референта и редактора - реальных блюстителей дисциплинарного порядка, которые преграждают вход в социализацию, в массив дисциплинарных публикаций всему, что, по их мнению, отходит от санкционированных дисциплиной норм, стандартов, уровней. Острота и пикантность ситуации здесь состояла в том, что практически сразу же после открытия публикации как основной формы дисциплинарного исторического события был обнаружен и механизм дисциплинарного ценообразования - цитируемость, "правые" ссылки на уже опубликованную работу. Не те ссылки, которыми автор в рукописи связывает свой результат с результатами предшественников по публикации, а те ссылки на работу автора, которые независимым от него способом появляются в более поздних публикациях других авторов - в бесконечном процессе переоценки наличного от нового и в столь же бесконечном выяснении того, что есть что и кто есть кто в научной дисциплине. Исследования с помощью Индекса научного цитирования подтвердили весьма высокую степень корреляции между статусом результата (и автора) в дисциплине и числом "правых" ссылок (5).

Но как только обнаружился этот механизм ценообразования, который начинает действовать после публикации результата, тут же возник вопрос о том, какими, собственно, критериями пользуются референты и редакторы, принимая решение о публикации рукописи или о ее захоронении вместе с автором в редакционной корзине. Возможна ли в принципе мгновенная оценка рукописи на качество, если это качество, ценность результата для дисциплины, возникает как функция от времени пребывания описания этого результата в дисциплинарном массиве публикаций?

Вопрос это серьезный. По данным Цуккерман и Мертона (6), отражающим положение дел в 83 ведущих научных журналах США, референты и редакторы отклоняют, хоронят в редакционной корзине: 90% рукописей в исторических журналах, 85 - в философских, 84 - в общественных, 78 - в социологических, 70 - в психологических, 69 - в экономических, 50 - в математических, 31-в химических, 24 - в физических.

По поводу мгновенной оценки рукописей на качество, приводящей к столь значительным потерям материала, претендующего на социализацию и дисциплинарное признание, высказывалось много мнений, в том числе и крайних. Автор данной статьи, например, считал, неоднократно высказывал и продолжает придерживаться того мнения, что мгновенная оценка рукописи на дисциплинарное качество в принципе невозможна, что редакционно-референтский фильтр, отправляющий на дисциплинарное кладбище от 1/ю до 1/4 научного продукта больше всего напоминает автомат, который производно от емкости склада готовой продукции отправляется на свалку независимо от качества все, что невозможно складировать из-за ограниченной емкости склада. Но этому взгляду явно противоречит поведение ученых. Около 30% журналов не имеют редакционно-референтского фильтра (6), публикуют все присылаемые рукописи, но именно эти журналы не пользуются в среде ученых популярностью, а, совсем напротив, популярностью пользуются именно те журналы, где величины отклонений самые высокие. Идет ли здесь речь о тщеславии авторов, желающих появиться на страницах для избранных, или о какой-то дисциплинарной закономерности, сказать пока трудно.

Некоторый, не очень яркий, свет проливает на поведение редакторов и референтов введенное Т. Куном (3) понятие парадигмы. Он обнаружил, что в истории научной дисциплины мирные периоды эволюционного накопления знания, когда дисциплинарные споры и скандалы вертятся вокруг вопроса о приоритете, когда всем все понятно, сменяются время от времени периодами дисциплинарной революции, когда споры о приоритете отходят на второй план, а на первый выдвигается вопрос: "Что открыто?" Кун утверждает, что вопрос этот парадигматический и обращен не столько к содержательной стороне нового результата, сколько к принятой в дисциплине парадигме научного исследования - к сумме постулатов, концепций, правил, норм, стандартов исследования, - которую ученый получает от предшественников и осваивает как свое собственное в процессе подготовки. Там, где возникает вопрос: "Что открыто?", а принятая парадигма не дает на него однозначного ответа, парадигма требует перестройки, то есть уже сделанное и опубликованное открытие должно быть "открыто для дисциплины" вторично или даже многократно, каждый раз в новых концептуально-логических парадигматических оформлениях.

Появление новых парадигм и попытки их укоренения-социализации для дисциплинарной трансляции новым поколениям ученых как раз и создают в дисциплинах "революционные" ситуации принадлежности живущего поколения членов дисциплинарной общности к нескольким конфликтующим парадигмам. В таких условиях естественным становится появление в дисциплинарной общности групп, оценок по принадлежности рукописи к той или иной парадигме, а если учтена неравномерность оценки дисциплинарных продуктов на их возможную пользу для общества, как эта оценка представлена дисциплинарным отношением избыточности между числом поступающих рукописей и листажом журналов, то феномен массовой гибели дисциплинарного продукта в редакционных корзинах, похоже, получает объяснение. Если, скажем, пропускная способность дисциплинарных каналов публикации по листажу составляет 1/2, 1/3 или одну 1/ie объема претендующих на публикацию рукописей, то принадлежность редактора и референтов к парадигме будет выявляться в форме направленной селекции, жесткость которой будет расти с ростом отношения избыточности.

Дисциплинарное отношение избыточности в какой-то мере определит роль и место редакционно-референтского фильтра в истории дисциплины: степень дисциплинарной терпимости к новому, особенно к парадигматически новому, мотивы захоронения рукописей в редакционных корзинах. Растущая избыточность всегда будет толкать существующие редакционно-референтские фильтры к исключению рукописей, противоречащих парадигматической установке редактора и референтов, а создателей и последователей новой парадигмы - на организацию новых журналов и новых редакционно-референтских фильтров со столь же строгими правилами селекции на принадлежность именно к этой парадигме. В пользу такого объяснения можно истолковать тот факт, что число научных журналов растет по экспоненте в едином для научной деятельности темпе, а также и явление резких флуктуаций в отсеве рукописей. По Цуккерман и Мертону (6), например, доля отклонения рукописей в журналах экспериментальной психологии составляет 51%, она значительно ниже доли отклонения в других психологических журналах - 70%; еще более резкие различия в филологии, в том числе и в лингвистике. Здесь рекордная, после истории, доля отклонений - 86%, но вот в журналах по дескриптивной лингвистике она составляет лишь 20%.

В какой-то степени проясняя и объясняя деятельность редакционно-референтских фильтров по уничтожению значительной части дисциплинарного продукта как парадигматически инородного, эта "парадигматическая несовместимость" - естественное следствие конфликта парадигм в условиях избыточности - требует вовлечения в описание дисциплины трансляционных по своему назначению ролей: "теоретик", "историк", "учитель". Чтобы получить права гражданства в дисциплине, новая парадигма должна иметь не только свой журнал или рубрику в существующем журнале, но и свою кафедру или хотя бы свой особый курс на существующей кафедре, поскольку только через подготовку кадров новая парадигма получает возможность окончательно утвердиться в дисциплине. При этом возникает известный параллелизм явлений социализации на микро- и макроуровнях дисциплинарной деятельности, позволяющий говорить о двойном опосредовании трансмутационных процессов трансляцией.