Шрифт:
В далекие сороковые случилась у маленького Володи Высоцкого встреча, о которой позднее поведал людям ее свидетель Павел Леонидов:
«На Зацепе в голодные годы была столовая. Коммерческая. В ней кормили без карточек. Там работала официантка. Огромная женщина. Чокнутая: она была страшно добрая и копила деньги по копейке, чтобы после их кому-нибудь отдать… Однажды, сам не работавший, я взял с собой в эту столовую маленького Вову. Официантку звали Евдокия, но все алкоголики Замоскворечья называли ее Тетя Лошадь. Тетя Лошадь поглядела на Вову внимательно, погладила по вихрастой голове и сказала, причитая: «У пацана сердце без кожи. Будет не жить, а чуйствовать и помрет быстро. И хорошо, что быстро, потому как отмучается…»
Вот и вышло, что смерть эта в июле 80-го, ставшая для миллионов людей огромной трагедией, для самого Владимира Высоцкого была избавлением от одному ему известных мук и терзаний. Одно слово — отмучился…
Покой и воля
Смерть Владимира Высоцкого была предопределена множеством различных факторов, но в первую очередь он умер не от алкоголя, а, по словам В. Смехова, «от самого себя».
В пушкинской речи 21-го года Александр Блок говорил: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл».
От такого же удушья и пагубной болезни через несколько месяцев после смерти Владимира Высоцкого ушел из жизни и Олег Даль. М. Козаков, встретив О. Даля на похоронах В. Высоцкого, написал горькие строки: «Волчек подошла ко мне и спросила на ухо: «Может, хоть это его остановит?» Не остановило. Метрах в тридцати от места, где стоит сегодня ограда, теперь лежит Олег».
После похорон В. Высоцкого Даль стал стремительно угасать. Г. Фигловская писала: «Я увидела человека с совершенно погасшими глазами, не хотевшего жить. Я была потрясена. Позже в разговоре с ним это ощущение стало проходить, и я приписала его состояние работе, съемкам, усталости, плохому самочувствию. Но первое впечатление все-таки осталось. У него было утрачено желание чего-либо хотеть. Он устал биться, доказывать». В октябре 1980 года в дневнике Олега Даля появились первые строки о смерти: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то уходить в настоящей драке…» Как у В. Высоцкого:
Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем, — Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом..В начале февраля 1981 года Олег Даль грустно заметил в разговоре с В. Седовым: «Не надо меня врачевать, мне теперь все можно — мне теперь ничего не поможет, ведь я не хочу больше ни сниматься, ни играть в театре». А за несколько дней до этого разговора, в день рождения Владимира Высоцкого 25 января 1981 года, Олег Даль проснулся утром на даче и сказал своей жене: «Мне снился Володя. Он меня зовет». Позднее супруга артиста Елизавета Даль писала: «Что касается темы «Даль — Высоцкий», я думаю, здесь наиболее драматическая страница взаимоотношений Олега Ивановича и Владимира Семеновича в том, что случилось с Высоцким в июле и отразилось на последнем периоде жизни Олега Ивановича…»
Как и Владимир Высоцкий, который не вынес на своих плечах навалившегося на него безвременья, Олег Даль должен был умереть, едва переступив сорокалетний рубеж своей жизни. В последние месяцы жизни, вливая в свое больное и измученное тело новые и новые порции алкоголя, он как будто специально приближал к себе Смерть, торопил ее и ждал ее не как наказание, а как долгожданное избавление от опостылевшей ему вконец действительности.
3 марта 1981 года в городе Киеве сердце Олега Даля не выдержало. Он не дожил до своего 40-летия 83 дня. Он пережил Владимира Высоцкого на 221 день.
Часть вторая
Жизнь после смерти
В те июльские дни 1980 года власть сделала все от нее зависящее, чтобы смерть Владимира Высоцкого прошла незамеченной. Ничто, по ее мнению, не должно было омрачить грандиозный праздник спорта, который проходил в Москве. Тем более если это смерть «бунтаря и пьяницы» Высоцкого. Этим и объяснялось, что только несколькими строчками мелким шрифтом, напечатанными в газетах «Вечерняя Москва» и «Советская культура», были отмечены смерть и похороны Владимира Высоцкого.
Валерий Золотухин в те дни записал в своем дневнике: «Вражеское радио ежедневно делает о нем часовые передачи, звучат его песни. Говорят и о нашей с ним дружбе… У нас же даже приличного некролога, даже того, что мы редактировали у гроба, не поместили. Господи! Да куда же ты смотришь?..
Марина просила его сердце с собой во Францию… Любопытно, а вдруг вырезала и увезла? Ведь врач-то был при ней… Но и родители смотрели в оба».
Не успела остыть земля на могиле поэта, как в Театр на Таганке потянулись первые поклонники его творчества: они несли в театр те немногочисленные материалы и документы о нем, что были напечатаны в средствах массовой информации при жизни Высоцкого. Тогда и возникла идея создания при театре музея-клуба Владимира Высоцкого.
Тогда же Марина Влади написала письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева с просьбой отдать кооперативную квартиру на Малой Грузинской, 28, в которой последние пять лет они жили с Высоцким, его матери Нине Максимовне, а ее квартиру передать детям поэта. Эта просьба была удовлетворена.
Между тем родные поэта, оставшись наедине с его архивом, принялись за его подчистку. КГБ, державший ситуацию под своим контролем, не мог позволить, чтобы нелояльные по отношению к советскому режиму стихи такого поэта, как Владимир Высоцкий, начали вдруг в скором времени появляться в различных уголках страны или за рубежом.