Она оглядела всех присутствовавших; на её красивом лице до сих пор виднелись следы от слёз, как безмолвный вызов любому, кто осмелится с ней спорить. Никто не осмелился. Единственный, кто нарушал тишину, был Хагрид икавший из-за своего платка. Гарри взглянул на Хагрида, который только что рисковал собственной жизнью, чтобы спасти Гарри, Хагрида, которого он любил, которому доверял, и который однажды по доверчивости в обмен на драконье яйцо выдал Вольдеморту жизненно важную информацию.

— Нет, — громко сказал Гарри, и все с удивлением посмотрели на него. Огневиски, казалось, придало силы его голосу. — То есть… если кто-то и совершил ошибку, — продолжил Гарри, — и проговорился, я уверен, это было сделано не специально. Никто в этом не виноват, — повторил он снова немного громче, чем говорил обычно. — Мы должны доверять друг другу. Я доверяю каждому из вас и знаю, что ни один из присутствующих в этой комнате никогда не продаст меня Вольдеморту.

Вслед за его словами повисла тишина. Все смотрели на него; Гарри вновь почувствовал лёгкий жар, и чтобы чем-то занять тишину, выпил ещё огневиски. Выпив, он подумал о Грозном Глазе. Грозный Глаз всегда критиковал готовность Дамблдора доверять людям.

— Хорошо сказано, Гарри, — неожиданно произнёс Фред.

— Да… поддерживаем едино-ушно, — сказал Джордж, чуть заметно глянув на Фреда, улыбнувшегося уголком рта.

Странное выражение было у Люпина, когда он смотрел на Гарри. Что-то сродни жалости.

— Считаете меня дураком? — заявил Гарри.

— Нет, я считаю, что ты совсем как Джеймс, — ответил Люпин, — который недоверие друзьям расценил бы как высшую степень позора.

Гарри понимал, что хотел этим сказать Люпин: его отца предал его друг — Питер Петтигрю. Он чувствовал в себе какую-то глупую злость. Он хотел поспорить, но Люпин отвернулся от него, поставил свой стакан на столик и обратился к Биллу:

— Нужно кое-что сделать. Я могу попросить Кингсли, если…

— Нет, — тут же ответил Билл, — не надо, я пойду.

— Вы куда? — хором спросили Тонкс и Флёр.

— Тело Грозного Глаза, — ответил Люпин. — Надо его найти.

— А нельзя?.. — начала миссис Уизли, умоляюще глядя на Билла.

— Подождать? — сказал Билл. — Пока его не забрали Пожиратели смерти?

Все молчали. Люпин и Билл попрощались и вышли.

Оставшиеся уселись на стулья, все, кроме Гарри, который остался стоять. Каждый в комнате ощутил внезапность и окончательность смерти.

— Мне тоже пора, — сказал Гарри.

Десять пар встревоженных глаз посмотрели на него.

— Что за глупости, Гарри? — сказала миссис Уизли. — О чём ты говоришь?

— Я не могу здесь оставаться.

Он потёр свой лоб; уже больше года он не беспокоил, а теперь снова покалывал.

— Пока я здесь, вы все в опасности. Я не хочу…

— Что ещё за глупости! — возмутилась миссис Уизли. — Вся сегодняшняя затея была ради того, чтобы доставить тебя сюда в сохранности, и это, слава богу, удалось. К тому же Флёр согласилась устроить свадьбу здесь, а не во Франции, мы всё так устроили, чтобы быть всем вместе и заботиться о тебе.

Она не понимала; от этого ему становилось не лучше, а ещё хуже.

— Если Вольдеморт узнает, что я здесь…

— С чего он это узнает? — спросила миссис Уизли.

— Гарри, ты сейчас можешь быть в дюжине мест, — сказал мистер Уизли. — Ему никак не узнать, в каком из убежищ ты находишься.

— Да я не за себя беспокоюсь! — сказал Гарри.

— Мы это знаем, — тихо сказал мистер Уизли, — но если ты уйдёшь, все наши усилия окажутся бесполезными.

— И никуда ты не пойдёшь, — прорычал Хагрид. — Чтоб меня, Гарри, и это после всего, что мы с тобой сегодня пережили?

— Да, а как же моё кровоточащее ухо? — поинтересовался Джордж, приподнимаясь с подушек.

— Я знаю что…

— Грозный Глаз вряд ли бы одобрил…

— Я ЗНАЮ! — взревел Гарри.

Всё это было похоже на осаду и шантаж. Неужели они считают, что он не понимает, как много они сделали ради него, разве они не понимают, что именно по этой причине он хочет уйти сейчас, пока им не пришлось страдать из-за него ещё сильнее? Повисло долгое и неловкое молчание; шрам продолжал колоть и пульсировать; наконец миссис Уизли прервала тишину:

— Гарри, а где Хедвиг? — спросила она. — Можно было бы посадить её к Свинристелю и дать ей еды.

Внутри у него всё сжалось в кулак. Он не мог сказать ей правды. Чтобы не отвечать, он допил свой огневиски.

— Ты, Гарри, погодь, вот они узнают, как ты опять от него убёг, — сказал Хагрид. — Отбился от него, когда он почти уж тебя накрыл!

— Это не я, — возразил Гарри. — Это моя палочка. Она действовала сама по себе.

Через пару мгновений Гермиона тихо сказала:

— Гарри, это невозможно. Ты хочешь сказать, что создал заклинание сам того не желая; просто ты действовал инстинктивно.