4. Вторая часть обсуждаемой статьи посвящена так на­зываемым «прогностическим исследованиям» («predictive studies»). Проф. Wittkower приводит данные Benedect и Rubenstein, относящиеся к проблеме корреляций, сущест­вующих между особенностями психического состояния и менструальным циклом. Как указывает проф. Wittkower, этим авторам удалось установить, что в фазе созрэвания фолликулов, характеризуемой специфическими гормональ­ными сдвигами, наблюдается тенденция к повышению сексуального влечения нормального характера (активация гетеросексуальной установки); после завершения овуля­ции напряженность влечения спадает. По мере перерожде­ния клеток желтого тела вновь возникают гормональные сдвиги, характерные для пременструальной фазы, кото­рым вновь сопутствует оживление аффективных устремле­ний определенного типа. Такова приблизительно сущность установленных в исследовании соотношений, если выра­зить их без применения специальной психоаналитической терминологии.

Далее проф. Wittkower излагает результаты собствен­ных работ аналогичного типа. Им в сотрудничестве с другими исследователями прослеживались связи, сущест­вующие между особенностями аффектов и функциями щи­товидной железы. Исследователи отправлялись от предполо­жения, что чем активнее функционирует железа, тем ско­рее из нее выводится ранее с экспериментальными целями введенный радиоактивный йод. Изучению было подверг­нуто более 70 больных, у которых в связи с психическими нарушениями отмечались хронически выраженные страхи. Напряженность патологического аффекта сопоставлялась с интенсивностью йодистого обмена. Однако в результате исследования, как указывает сам автор, никаких законо­мерных корреляций между степенью выраженности устра­шающих пер°жиБаний и гиперфункцией щитовидной желе­зы выявить не удалось.

В другой серии экспериментов изучалось влияние, оказываемое пароксизмами патологического страха на обмен белковосвязанного йода PbJ131. При этом, как и в предыдущем случае, не было выявлено каких-либо законо­мерных особенностей метаболизма, характерных для боль­ных с наиболее резкой или наиболее слабой напряженно­стью патологического аффекта. Автор подчеркивает, что такие же отрицательные результаты были получены и в других ранее проведенных работах сходного типа.

Наконец, в третьей серии опытов были учтены данные ранее выполненных работ, показавших, что при опреде­ленных формах тиреотоксикоза еще задолго до манифе­стирования специфической симптоматики могут возникать характерные изменения психики и личности больного. Изучавшиеся больные (невротики с наклонностью к па­тологическим страхам) были распределены на две группы: а) лица, у которых отмечались психические изменения, характерные для тиреотоксикоза и б) лица с аффективны­ми изменениями иного типа. Прослеживание особенностей йодистого обмена в каждой из этих групп показало суще­ствование определенных корреляций между физиологиче­скими и психологическими характеристиками и возмож­ность предсказать с определенной точностью по данным психологического анализа особенности, характеризующие йодистый обмен.

В заключение проф. Wittkower упоминает о сходной с описанными выше исследованиями работе Mirsky, в кото­рой прослеживались корреляции между психологическими характеристиками, с одной стороны, и секреторной актив­ностью желудка и наклонностью к развитию язв двенад­цатиперстной кишки — с другой. Исследование показало, что на основе психологических критериев, первоначально намеченных его авторами, не удается провести разграни­чение между лицами с повышенной и с пониженной секре­торной активностью. Только после того, как был произве­ден определенный отбор этих критериев, проведение такого разграничения оказалось доступным. В этой же ра­боте была сделана попытка предсказать на основе учета психологических особенностей, у кого именно из обследо­ванных лиц можно ожидать развития язвенного процесса. Прогноз язвы был поставлен в отношении 10 лиц, у 7 из которых это предсказание в дальнейшем оправдалось. К со­жалению, проф. Wittkower не уточняет, на основе каких именно психологических критериев эти положительные корреляции и оправдавшиеся прогнозы были произведены.

По поводу всех этих наблюдений хотелось бы сделать два замечания. Прежде всего еще раз, из-за важности этого момента, следует подчеркнуть, что признание суще­ствования связей между наиболее сложными формами нервной активности и динамикой сомато-вегетативных функций ни в какой степени не является тезисом, специ­фическим для психоаналитической концепции или психосоматической медицины, или положением, выдвинутым этими концепциями. Мы уже упоминали, что мысль о по­добных связях была использована И. П. Павловым как ру­ководящий принцип еще на заре его творческой деятель­ности в значительной степени под влиянием идей С. П. Боткина и принимала, по словам И. П. Павлова, форму «часто опережавшего экспериментальные данные нервизма» (И. П. Павлов. Полное собрание сочинений, т. I. М.-Л., 1940, стр. 142).

В свете концепции нервизма отнюдь, конечно, не па­радоксальным является обнаружение во многих случаях определенных зависимостей между особенностями аффек­тов и динамикой сомато-вегетативных процессов, воздейст­вия первых на последние (как это отмечалось хотя бы в упомянутых выше случаях патологии функций желудоч­но-кишечного тракта). Что касается влияний обратного типа (т. е. эффектов действия сомато-вегетативных фак­торов на особенности психики), примером которых могут служить приведенные выше сдвиги, сопутствующие мен­струальному циклу или тиреотоксикозу, то исследовате­ли, описывающие подобные эффекты, иногда подчеркива­ют даже звучащую в последних материалистическую ноту (формирование психических черт, как функций физиоло­гических процессов) и противопоставляют теорию этих эффектов трактовкам, выдержанным в духе ортодоксаль­ного фрейдизма.

Эти тенденции могут говорить, на первый взгляд, в пользу определенной близости существующей между те­орией психосоматической медицины и концепцией нервиз­ма. Однако при более глубоком рассмотрении не остается сомнений, что истолкование проблемы связей между нерв­ной деятельностью и сомато-вегетативными процессами, развиваемое нервизмом, коренным образом отличается от подхода, специфического для психосоматической медици­ны. Основные расхождения заключаются в следующем.

Характерное для некоторых психосоматических иссле­дований стремление к выявлению непосредственной зависимости наиболее сложных проявлений душевного склада, особенйостей личности, структуры аффектов (ти­па, например, «раннего... стремления к независимости», «подавления собственной агрессивности», «стремления приобретать симпатию путем угодливости», «стремления нравиться и примирять» [110] и т.п.) от элементарных физио­логических сдвигов (типа изменений уровня активности щитовидной железы или фаз менструального цикла) чре­вато резким упрощением существующих в этой обла­сти гораздо более сложных опосредованных и потому индивидуально высоко вариативных отношений. Нам пред­ставляется, что исследователи, постулирующие существо­вание подобных прямых связей между наиболее слож­ными психологическими и элементарными физиологиче­скими процессами, рискуют повторить философскую ошибку, уже однажды допущенную на протяжении исто­рии развития нашей культуры.

Мы сейчас хорошо понимаем, что главный недостаток механистических представлений о зависимости «психоло­гического» от «физиологического», которые развивали ран­ние материалисты XVIII—XIX веков, заключался в не­дооценке их авторами идеи развития, «истории» взаимо­действующих факторов, диалектики предшествую­щих событий, в высшей степени осложняющей форму и строение психофизиологических связей и неизбежно ли­шающей эти связи характера отношений непосредст­венных. Учитывая этот урок истории философии, мы за­ранее настораживаемся, когда наблюдаем попытки выведе­ния непосредственных корреляций между элементарными соматическими процессами и особенностями личности, т.е. сложнейшими социальными и психологическими феноме­нами. Не подлежит сомнению, что социальное и биологи­ческое развитие обследуемого лица должно налагать глу­бокий отпечаток на способ отражения в его психике текущих физиологических процессов, видоизменять это от­ражение, в одних случаях подчеркивая его, в других маски­руя, но всегда диалектически «снимая» его непосредствен­ный характер. Именно этим обстоятельством, как нам ка­жется, объясняется тот примечательный факт, что в ряде упомянутых выше методически весьма интересных попы­тках проф. Wittkower обнаружить подобные прямые кор­реляции результаты оказались отрицательными.